укав и дернул в сторону калитки. У Косматкина подкосились ноги, и он повалился на землю спиной, так что теперь мог видеть, что дом охвачен пламенем почти полностью, а его комната чудом не занялась огнем. Пок акой-то странной прихоти судьбы туда даже дым не попал. А хозяйка? Пани Мария? - спросил он у полицая. Если была в доме, то там и осталась. Надо ее вытаскивать, - Косматкин попытался встать, но ноги не держали его, и он шлепнулся обратно. Полицай покачал головой: Там уже крыша начинает рушиться. Не вытащим. Будем надеяться, что ее в доме не было. Загорелось то отчего, и ты как здесь очутился? Доброжельский не успел ответить, как все затопил резкий звук пожарной сирены. Кто-то из пожарных заметил горящую крышу и включил оповещение. Только драгоценное время было потеряно. Сирена смолкла. Ты долго не залеживайся, Федорыч. Ко мне пойдем. Там переночуешь. А вещи? - у Косматкина было не так уж много вещей, но даже зимняя и осенняя обувь по нынешним временам ценилась очень высоко. Деньги, папиросы и документы у него были в карманах штанов, но денег оставалось совсем ничего — рубаху не купишь. Новые приобретать придется, - ответил полицай. - Твои сгорели. Да ты радуйся, идиот, что жив остался. А вещи, ну, черт с ними. Поделюсь с тобой своими. Только сапоги сам купишь. Так загорелось отчего? Подожгли тебя, - Доброжельский не шутил. Зачем? - изумился Косматкин. Я уже половину пути до дома прошел, как мне одна добрая душа шепнула, что вот прямо сейчас тебя поджигать будут. И кто же жег? И за что? А ты как думаешь? Так я же, получается, спас людей, не всех, конечно, но большинство. Народец по-другому считает. Решили, что офицеров ты убивал, а Таньку подставил: очень удобно, мол, устроился. Ножик соседке подкинул и в полицию сдал. Но ты же понимаешь, что... Я-то понимаю, а народ вот не особо, - Доброжельский показал рукой на горящий дом. - Вот их понимание, вот их благодарность. Тебе теперь только у меня жить придется, иначе прирежут одного. Ко мне не сунутся — побоятся, а в другом месте жив долго не останешься. Надо как-то объяснить людям, - начал Косматкин, делая вторую попытку подняться на ноги. Угу, в газете местной статью напечатай. Ты теперь — прихвостень немецкий. Но кроме меня туда же с полсотни человек с доносами пошло. Их тоже жечь станут? Но сработал только твой. Так что вот такая история. А с Марией что делать? Искать будем потом. Или среди развалин или по подружкам. Косматкин надеялся, что с ней все в порядке. Она и так натерпелась ужаса: обыски, потом еще и допрос Шульцем. Вряд ли она оставалась дома: столько событий надо было обсудить с подружками, а он на роль собеседника явно не годился: опустошенный и пьяный. - Я протрезвел полностью, - заметил он, - вот только в ногах слабость. Вставай. Сейчас пожарные прибудут. Косматкин посмотрел на горящий дом: Тут уже и тушить не надо. Пусть догорает. К соседям, главное, чтобы не перекинулось. Не должно, ветра нет. Он смотрел на горящий дом и испытывал , да ничего он не испытывал: еще один день преподнес сюрприз. Жизнь не позволяла ему спрятаться от потрясений. Он завидовал улиткам: втянул голову в раковину, и никто тебя не достанет. Жаль, что у него нет такой способности. Косматкин все же сумел подняться на ноги. Доброжельский был покрыт серым пеплом. Как ему удалось вытащить его из подвала он не понимал: чудесное спасение какое-то. Крыша рухнула с тихим шипением, и они отошли подальше. По улице бежалли несколько человек -соседи с ведрами. Он крикнул: Не надо. Доброжельский остановил его: Пусть , пусть бегут. Тебе уже все равно, что они делать будут. Ты прав, - согласился Косматкин, - ты прав. Мне вообще уже все равно. Не раскисай, большевик. Сейчас ко мне пойдем, выпьем и спать. Выпить — это хорошая мысль, - он подумал, что за последние несколько дней употребил больше, чем за полгода до этого момента, но алкоголь казался спасением. Подъехала пожарная бочка с пожарным шлангом, установленная на старенький «Форд». Машина была настолько древней, что немцы не реквизировали ее, а оставили пожарной команде. Пожарные не торопились начинать тушение, а внимательно осмотрели дом со всех сторон: Пусть порушится, потом прильем. Не особо вы торопились, - заметил Доброжельский. Как увидели, так и поехали, - возразил командир расчета, пожилой поляк с длинными усами, с самокруткой в зубах. Напишите, что поджог был в отчете. Пан Станислав, - командир расчета сделал затяжку и выдохнул дым в сторону, - я сам решу , что написать после осмотра. А пока думается мне, что пан русский, напился, закурил в постели или окурок бросил в комнатах наверху и не потушил. Мы же не зря предупреждаем, что курить дома опасно. Доброжельский начал злиться: Пан Новак, я вам говорю, что это поджог, значит так оно и есть. Там баба еще внутри может быть. Нет ее там. Мы ее по дороге видели, она в центре на рынке была. А с поджогом я все-таки сам разберусь. Был он, не был. Пан Новак хочет испортить со мной отношения? - полицай был в бешенстве. Пану Доброжельскому стоит быть поаккуратнее с друзьями. Не ровен час, и у вас ножичек кровавый найдут. Пожарный прямо заявлял, что Косматкин предатель и подлец, который может подставить любого человека, с которым общается. Пану Новаку лучше думать головой, а не жопой, - зло высказался полицейский и добавил: - Хуже баб на сплетни уши развешиваете. Все бы вам врагов выискивать. Эта сука, если бы не русский, и дальше бы немцев резала, а Зайберт нас бы к стенке ставил. Тебя бы не поставил, - заметил пожарный. Да кто его знает, только вот пан Дмитрий сделал доброе дело, а вы все извернули, извратили. От большевиков только вред. Зря ты его вытащил. Это мне решать. А я вот что скажу: кто еще попробует до него добраться, со мной дело иметь будет. Твари неблагодарные! - Доброжельский плюнул под ноги пожарному. Новак сделал шаг в его сторону, но спохватился и остановился: За тобой власть пока, пан Станислав, но все может измениться. Это мы еще посмотрим, - ответил Доброжельский и обратился к Косматкину: Пошли отсюда. Они медленным шагом направились к дому полицая, Косматкин спросил: Так пани Мария не в доме была? Не в доме, конечно, предупредили ее и вывели, а тебя она подыхать там оставила. Да как же она согласилась-то дом свой сжечь? Жить сильнее хочется, а с жильем определится, вон теперь сколько домов пустует, - полицай показал на заброшенные жилища, которые частенько встречались им по пути. - Я тебя не понимаю, чего ты у нее жил, деньги тратил, давно бы занял дом пустой. По привычке, - ответил Косматкин, - да и хоть какие люди рядом. Зачастую, лучше , чтобы рядом никого не было. А Новак берега потерял. У него кого-то расстреляли? Вроде нет, но может из родни дальней, о ком я не знаю. Скорее бы наши пришли, - сказал Косматкин, а полицай нахмурился. Один сапог на другой поменяется. Вот и все, что изменится. Ну, стрелять-то так не будут. Да, хоть и не люблю коммуняк, но соглашусь. Пойдем, пан Станислав, через киоск газетный, я папирос прикуплю. На оставшиеся деньги. А завтра на работу выйду. Киоск, который в центре? Да. Крюк приличный получится. Ну иди тогда домой, а я сам подойду. Чтобы тебя одного ножичком сработали? Я тебя из подвала не для этого тащил. А для чего? А для того, большевик, чтобы ты жизнь свою не в огне закончил. Да и сведения со станции мне еще нужны. Вот с последнего и надо было начинать. Так мы идем? Идем, - вздохнул Доброжельский, - курилка ты старая. Куда от тебя денешься. Косматкин заметил, что в сторону площади идет достаточно много людей: гораздо больше, чем обычно, хотя рынок должен был скоро закончиться. Шли целыми семьями, бросая в их сторону злобные взгляды, но никто ничего не говорил — шедший рядом полицай сдерживал. Он подумал, что жизнь не очень справедливо обошлась с ним в этот раз: он , как ни посмотри, сделал доброе дело — спас людей. Да, не всех, всех не успел, но спас же. А его обвиняют в их смерти. Это все потому, что он для них — чужак, такой же, как и немцы, даже хуже. У немцев власть, а у него вообще ничего. Куда вы все претесь? - поинтересовался Доброжельский у древней старухи, которая еле передвигалась, придерживаясь за заборы, но упорно шла в сторону площади. А то ты не знаешь, - ответила она. Не знаю. Немцы там эту девку на площадь выкинули. Фабричную. В смысле выкинули? Труп бросили, чтобы мы полюбовались. Однако, - пробормотал Доброжельский и обратился к Космтакину: Может не пойдем? Косматкин достал почти пустую пачку, пальцами пересчитал остатки и замотал головой: Нет, не хватит до завтра, а потом киоск закроется. Ну как знаешь. А это с тобой , пан полицай, русский что ли? - старуха была подслеповата. Русский. А что? - с некоторым вызовом ответил поляк. Ну пусть полюбуется на дело рук своих. Обязательно. Косматкин тяжело вздохнул, но решил, что ничего уже не изменится, поэтому надо все же дойти до киоска и потратить оставшиеся деньги на папиросы. Без курева он с ума сойдет. Он заметил, что при их появлении, горожане старались отойти в сторону, пропускали вперед или напротив ускоряли шаг, чтобы только не оказаться рядом. Шарахались как от прокаженных. Доброжельский на это сказал со злой усмешкой: Не делай добра, не будет и зла. Благими намерениями... Вот не надо мне этого, у сестры братец мозги мне такими речами уже проклевал. Кстати, тоже со вчерашнего у меня отирается. Портки никак не просохнут. Пьянь проклятая. Он же за людей просить пришел, - вступился за ксендза Косматкин. В штаны мочиться можн