Косматкин от рывка очнулся и пошел вслед за Доброжельским, который выбрал путь так, чтобы держаться от толпы подальше:
Не мог потерпеть без курева, теперь наслаждайся.
Они миновали площадь и подошли к киоску, продавщица , с которой Косматкин прежде болтал вполне непринужденно, молча с каменным лицом взяла у него деньги и швырнула две пачки на прилавок. Он ничего не сказал и тоже молча положил их в карман.
Уезжать мне надо.
По-хорошему — да, - согласился полицай, - но не получится. Куда тебе ехать? Ни денег, ни родни. Я попробую с Бартом переговорить, но немцам ты не нужен.
Я вообще никому не нужен.
Мне нужен, - усмехнулся Доброжельский, - от тебя еще польза будет, я это чувствую.
Я, конечно, не думал, что меня благодарить станут, но такого точно не ожидал.
Люди — тупое стадо, а это стадо еще и напуганное, а тебя ненавидеть легко. Чужой, предатель, полячку немцам сдал, так что все сходится.
А если поразмыслить?
Им не до размышлений. Им виноватый нужен. Желательно, живой. Чтобы с ним разобраться самим можно было. А не немцам.
Зачем они так с ней жестоко? - Косматкин имел в виду смерть Татьяны.
Месть, тоже злобу вымещали. Столько времени за нос водила, да и мертвые офицеры картину не украшали.
Она же сумасшедшая была. Я даже не уверен, что она осознавала, что творила.
Пан Дмитрий, - Доброжельский внимательно на него посмотрел, - тебе и ее жаль?
Конечно, человек же...
из-за нее , кроме немцев почти пятьдесят человек порешили. Тупых, дурных, но не причастных. А ты еще ее жалеешь?
Ее бы полечить.
Ты или дурак, или притворяешься очень правдоподобно. Такое не лечится. Ты же сам про родственницу свою рассказывал.
Пока были лекарства, она почти нормальная была.
Немцы своих-то психов всех ликвидировали, а ты про польскую психопатку и лечение говоришь. Самому не смешно?
Чему смеяться? - Косматкин вытащил папиросу и подкурил. Глаза щипало, и он с удивлением осознал, что хочет плакать. Однако сдержал слезы. - Тому, что люди в зверей превратились?
Умозаключениям своим наивным, вот чему смеяться. И не превратились люди, они всегда такие были, только вот раскрылись сейчас полностью. Слетели маски.
Ладно, пойдем к тебе. Выпьем и обсудим.
Это хорошее предложение, - согласился полицай, и они пошли к нему домой.
Косматкин , делая затяжки, подумал, что как бы не относились к нему теперь жители города, но он поступил правильно. Не приди он в комендатуру, сейчас Зайберт продолжал бы расстрелы заложников. Гестаповец не шутил, ему скорее всего даже нравились эти казни. Мог же и не придираться ко времени ультиматума и пощадить первые двадцать человек, но не стал, хотя Татьяна уже находилась под арестом. Это возмутило Косматкина, но повлиять на немца он никак не мог. Хорошо, что хоть на этом остановился.