— Он и двое других обогнали меня на дороге, когда я возвращалась из школы. Он еще мальчишка. Да они все зеленые юнцы.
— Ты говорила с ними? — Адель Карпентье всегда умела задать прямой вопрос.
— Нет. Я — нет. Он говорил со мной. По-французски.
— Что же он сказал?
— Сказал, что его зовут Карл, кажется, так.
— А где остальные?
Мари-Луиз обвела глазами площадь, стараясь сделать это как можно незаметнее. Самый загорелый, держа сигарету в зубах, расчесывал мокрые волосы.
— Один возле колонки. Расчесывается. Второго я не вижу.
— А он очень даже ничего. — Жислен Пру удалось вызвать недоумение у собравшихся женщин. — А что? Я просто сказала, что он симпатичный, вот и все. Бош что, не может быть симпатичным? — И она уставилась на Адель, скрестив руки на груди, а затем, слегка понизив голос, так чтобы было слышно только стоявшим рядом, сказала: — Перестань, Адель. Отныне игнорировать бошей не удастся, ведь теперь они будут везде. И если со мной поздороваются, то я поздороваюсь в ответ. А если ты считаешь, что соблюдать правила приличия — это все равно что трахаться с ними, то пожалуйста, это твое дело. Ты как думаешь, Мари-Луиз?
— Я… Я считаю, что вежливость не является предательством. — Она с опаской взглянула на подругу, которая кипела от ярости.
— Слушайте, вот эти, вернее, такие же, как они, могли убить Жерома Мари-Луиз и моего Робера. Поэтому лично я собираюсь их игнорировать. Но если кто-то из них откроет для меня дверь, то, конечно, я скажу «спасибо». Раз уж боши пришли в наш город, то мы должны сделать все, чтобы они хорошо к нам относились. И еще, Адель, если каждую женщину, заговорившую с бошем, будут называть шлюхой другие женщины, то что тогда говорить о мужчинах? Мы все оказались в этом дерьме, поэтому давайте держаться вместе, а не вступать в перебранки на радость бошам.
Адель окинула женщин таким взглядом, что на ее понимание рассчитывать не приходилось. Остальные закивали в знак согласия. Мари-Луиз увидела, как Жислен слегка подмигивает ей, намекая на то, чтобы она шла домой. Там они останутся наедине и смогут поговорить. Сегодня была среда, а по средам служанка Бернадетт как раз уезжала навестить бабушку.
Подруги расположились в маленькой гостиной, обставленной массивной дубовой мебелью, которая словно задерживала воздух, и ни открытое окно, ни дверь не спасали от духоты. Какое-то время девушки сидели молча, попивая вино с водой, и это молчание являлось своего рода привилегией дружбы с детских лет, которая, по большей части, была дружбой полных противоположностей.
В школе Мари-Луиз была одной из лучших учениц. Она поражала учителей силой своего интеллекта, и только принадлежность к женскому полу не позволила ей поступить в Высшую нормальную школу[29]. Но это с одной стороны, а с другой, даже если бы ей представилась такая возможность, она была слишком ленива, вернее, лишена амбиций, и поэтому предпочла остаться в своем городке на севере Франции и стать учительницей в лицее. В чертах ее характера причудливо сплелись одаренность и застенчивость, интеллектуальные способности и неуверенность в себе, привязанность к Жислен и неловкость в отношениях с другими людьми.
В отличие от Мари-Луиз Жислен в детстве была самым настоящим сорванцом и, естественно, объектом преклонения для робкой подруги. Жислен вместе с мальчишками бросалась камнями и пускалась в сомнительные авантюры. И конечно же, мальчишки восхищались ею и, повзрослев, продолжали крутиться где-то рядом, тем более что Жислен научилась курить, выпивать и смеяться над их глупыми шуточками. Жислен обладала неким уникальным даром дружбы, который устранял любые преграды, в том числе и принадлежность к разным полам. Она сумела обойти острые края в отношениях с подругами, которые, сказать по правде, побаивались ее острого язычка, оставлявшего несмываемые пятна на тех, кто посмел перейти ей дорогу. В Жислен было что-то от антилопы: врожденное чувство тревоги и быстрота движений. Она вышла замуж за местного доктора — грузного человека на десять лет старше ее, который, как поговаривали в городе, был склонен к гомосексуальным связям, поскольку не интересовался женщинами до брака, да и став женатым человеком, не проявлял к противоположному полу особых симпатий. Он был страстно увлечен своей профессией, что, в общем-то, не помешало ни ему, ни его жене жить счастливо, хотя после шести лет брака дети у них так и не появились.