— А вы, графиня? Позволите вас нарисовать? Обещаю, буду милосерден.
— Да? Так же, как и к нему?
Пришел черед Жерома рассмеяться. Возникшая ситуация его буквально преобразила, напряжение спало, и на лице появилась доброжелательная улыбка. Перемена была настолько разительной, что Мими даже показалось, что до этого она общалась с другим человеком.
— Может, выйдем? Сегодня не так уж холодно. — И Жером провел кусочком угля в воздухе, словно рисуя знак вопроса.
Мими кивнула, и они вышли в прохладу осеннего дня. Рядом с молотилкой валялись спиленные бревна, два из которых Жером подкатил к Мими и пригласил ее сесть, а сам устроился наискосок и принялся за работу.
— Я хочу просто нарисовать вас, ну, если вы, конечно, позволите. А могу и шарж сделать.
— Нет, благодарю. Как и большинство женщин, я не лишена самолюбия.
Жестом он попросил ее повернуться в профиль, что она и сделала, облегченно вздохнув.
— Вам придется говорить со мной, пока я рисую. Так вы меньше устанете.
— А вы будете мне отвечать?
— Это зависит от того, затронете ли вы интересную тему.
— Тогда монолог?
— Нет, не хотелось бы.
Краем глаза Мими заметила, что Жером держит уголь в вытянутой руке, словно измерительный прибор.
— У вас красивый нос, графиня.
— Вы хотите сказать большой?
— Нет. Я хочу сказать красивый. И, кроме того, интересные глаза. Чуть скошенные веки. В вас есть что-то восточное. Простите, надеюсь, вы не возражаете против моих комментариев?
Мими повернулась, но сразу же услышала щелчок пальцами, требовавший принять первоначальную позу. Она попыталась сосредоточить взгляд на растущих невдалеке тополях, но ощущение, что Жером внимательно разглядывает ее тело, не покидало ее ни на минуту. Но ведь этого требовали обстоятельства.
— Нет, продолжайте. Среди моих знакомых мало людей, которые позволяют себе шутить надо мной. Если вы заметили, здесь царят довольно строгие взаимоотношения.
— Кто тут живет?
— В доме? Двое слуг, герр Реммер и его жена, фрау Реммер.
— Это та хохотушка в черном?
Мими рассмеялась. Фрау Реммер никогда не улыбалась.
— Вот видите. Не самая подходящая компания для меня.
— Но у вас должны быть друзья.
— В Бреслау у меня есть один замечательный друг. Он старше меня, держит кафе на главной площади. Очень смешной. Нет, не так. Очень остроумный. Какой-то другой.
— Что вы имеете в виду?
Мими задумалась.
— Еще один мой друг, мой давнишний приятель, тоже сейчас в Бреслау. Но не просто так. Он на службе, в армии. Он стал… вернее, он был… В общем, он сильно изменился. Странно. Раньше мы хохотали с ним до упаду. Герр Райнхарт любит остро шутить, я бы даже сказала, цинично, но с ним можно посплетничать. А с Максом было, как в жерле вулкана…
— Так горячо?
— Вы же поняли, что я хотела сказать.
— Это и все? Все ваши друзья?
— Здесь? Да. Когда мой муж был дома, мы ходили в гости, на вечеринки, званые обеды к людям, с которыми он вырос. Но это его друзья, люди его круга. Кроме того, большинство из них старше меня. Только не подумайте, что я их в этом упрекаю. Просто все мои друзья остались в Берлине. Теперь, наверное, их разбросало по всей Европе — тех, кто еще жив. Сначала были убиты мужчины, а в этом году две мои однокурсницы погибли во время бомбежки. Может быть, тут и скучно, по крайней мере, так считает мой друг Макс, но зато безопаснее.
Мими обнаружила, что опять повернулась лицом к Жерому, который нервно тряс рукой, заставляя ее вернуться в исходное положение.
— У вас смуглая кожа. Это нетипично для этих краев.
Мими покраснела и не смогла ничего сказать. Жером перестал рисовать.
— Простите. Я так погружаюсь в работу, что говорю первое, что придет в голову. Я больше не буду, лучше помолчу.
Мими заставила себя посмотреть на него.
— Нет, пожалуйста, продолжайте. Последние несколько месяцев я чувствую себя ужасно одинокой. Особенно после того, как мой муж пропал без вести.
— Да, я знаю.
— Кто вам сказал?
— Реммер. Я спросил у него о вас, когда он пришел на молотилку, чтобы посмотреть, что там происходит. Я даже удивился, что он умеет разговаривать. Не то что его жена. Он рассказал мне историю вашей семьи, начиная со времен Фридриха Великого. Правда, пропустил период наполеоновских войн. — Жером помолчал, словно собираясь с силами для следующего вопроса. — Никаких известий… о муже?
Мими покачала головой.
— Макс, мой друг из Бреслау, сказал мне, что он, скорее всего, попал в плен. Кто знает, может, это действительно так.