— Какие убеждения! Красных ненавидит — вот и все его убеждения, Да сами увидите. Завтра схожу за ним, приведу.
— Не завтра — сейчас! — твердо сказал Рахуба. — Сразу же и отправляйся. К утру чтобы был здесь!
— Далеко это… — уперся было Золотаренко.
Рахуба нетерпеливо сморщился:
— Разговаривать ни к чему! Минуты нельзя терять. Стой! Как его звать-то, племянника твоего?
— По новым документам — Алексей Николаевич Михайленко…
"ПЛЕМЯННИК" ЗОЛОТАРЕНКО
Лампа стояла на стуле. Его высокая спинка отгораживала Рахубу от света, и, войдя в каморку, Алексей увидел только большую, закутанную в старое одеяло ногу, вытянутую на топчане. Из одеяла торчала белая пятка с твердыми расплющенными краями.
— Вот это он и есть, племяш мой, — сказал Золотаренко, входя следом за Алексеем и затворяя за собой дверь.
Сдвинув брови, «племяш» силился разглядеть Рахубу. Высокий, с прямыми костистыми плечами, он стоял, держа руки по швам, слегка разведя локти, и эту военную выправку, которую не мог скрыть даже чужой мешковатый пиджак, прежде всего отметил Рахуба. Видимо, служба у Деникина не прошла даром для племянника Золотаренко.
— Как звать? — спросил Рахуба.
— Михайленко Алексей, — четко, как и полагается докладывать начальству, отозвался парень.
— Я спрашиваю настоящее имя.
— Какое еще настоящее?.. — «Племяш» нахмурился и взглянул на Золотаренко.
— Говори, говори, — подбодрил тот, — все говори, не сомневайся. В жмурки играть нечего!
— Ну, Василенко… Алексей Николаевич Василенко.
— Садись, Алексей Николаевич.
Рахуба, кряхтя, передвинул больную ногу к стене, освобождая место.
Алексей сел, сложил на коленях большие руки.
— Расскажи, что ты за человек? — предложил Рахуба.
— Человек я обыкновенный, — сказал Алексей простовато. — Демобилизованный красноармеец. По причине болезни отпущен вчистую.
— Что за болезнь?
— Желтуха. Заболевание печени.
— И документ есть?
— Есть.
Рахуба помолчал, прищурился и спросил в упор:
— А если хозяин объявится?
— Какой хозяин?
— Не придуривайся! Хозяин документов
Одно мгновение Алексей настороженно смотрел на Рахубу, потом отвел глаза и глухо выговорил:
— Не объявится!..
— Ясно! — Рахуба придвинулся к нему. — А как докажешь, что ты есть Василенко?
— Кому доказывать?
— Хотя бы мне.
Алексей поерзал на топчане и снова нерешительно оглянулся на Золотаренко.
— Доказать нетрудно, — медленно проговорил он. — Только больно много вы с меня спрашиваете, гражданин… не знаю даже, как вас величать. Если уж начистоту, так начистоту. Мне ведь тоже жить охота!
«И впрямь битый!..» — подумал Рахуба.
Парень казался ему подходящим. Смущало только одно обстоятельство: племянник Золотаренко был птицей перелетной, а Рахуба предпочел бы сейчас иметь дело с человеком солидным, оседлым. Таких легче держать в руках.
Однако приходилось рисковать. К тому же рекомендация Золотаренко, который за эти дни показал себя абсолютно надежным человеком, тоже кое-чего стоила.
— Ну ладно, — сказал он, — коли так… Ты про «Союз освобождения России» слышал?
— Доводилось…
— Так я его полномочный эмиссар полковник Рахуба.
Наблюдая за «племянником» Золотаренко, Рахуба с удовлетворением отметил, что при слове «полковник» у того, будто сами собой, по-строевому раздвинулись плечи. «Военная косточка, деникинец!..»
Желая усилить впечатление и в то же время показать, что Алексей внушает ему доверие, Рахуба слегка отодвинул стул. Тень отскочила в угол. Свет упал на заросшее лицо эмиссара с сильной челюстью и широким, наползающим на глаза лбом.
— Теперь давай начистоту! — сказал он. — Мне нужен человек для серьезного поручения. Сам я, как видишь, из строя выбыл, угодил здесь в одну переделку…
Алексей наклонил голову: знаю.
— Он, — Рахуба указал на Золотаренко, — советует использовать тебя. Вот я и хочу знать, будешь ты работать для великого дела освобождения России или, как некоторые, уже продался большевикам?
— Насчет этого не извольте беспокоиться! Пускай, господин полковник…
— Называй по фамилии, без чинов.
— Виноват… Пускай дядя Валерьян скажет, можно мне доверять или нет.
Тон у Алексея был нетерпеливый, даже грубоватый, и это подействовало на Рахубу сильнее, чем если бы Алексей стал клясться и уверять его в преданности.
— Ладно, — кивнул Рахуба, — документы покажи.
Алексей порылся в кармане и протянул ему справку о демобилизации и бумагу, выданную тульским военным госпиталем. Затем, подпоров подкладку пиджака, он вытащил небольшой пакет, завернутый в кусок черного лоснящегося шелка.
— Это мои, настоящие…
Из пакета был извлечен аттестат зрелости выпускника 1-й херсонской мужской гимназии Василенко Алексея и заверенная печатью справочка, в которой говорилось, что вольноопределяющемуся 1-го симферопольского добровольческого полка Василенко «поручено заготовление продовольствия в деревнях Дубковского уезда».
Рахуба тщательно просмотрел документы.
— Бумаги правильные. На, спрячь… Нужно будет еще один документик составить. — Он обернулся к Золотаренко: — Принесика, что нужно для письма.
Пока Золотаренко ходил за бумагой, пером и пузырьком с чернилами, Рахуба спросил:
— Ты украинец?
— По отцу, мать русская.
— Украинский язык знаешь хорошо?
— Как русский.
Вернулся Золотаренко. Рахуба сказал, улыбаясь одними губами:
— Проверим твою грамотность, господин бывший гимназист. Ну-ка, пиши!.. Алексей пристроил бумагу на стуле возле лампы. — Я, Василенко Алексей Николаевич, — начал медленно диктовать Рахуба, — проживающий ныне… написал?.. по документам убитого мною красноармейца…
Алексей бросил перо:
— Вы что?!
Рахуба уперся в него темными сверлящими глазами:
— А ты как думал, уважаемый? Ты, может, считаешь, что мы в бирюльки играем? Решил идти с нами, так не оглядывайся! И знай: если оправдаешь доверие, эта бумага после нашей победы сделает тебе карьеру. А нет… — Рахуба, помолчав, растянул губы в подобие улыбки. — Мы тебя искать не станем: чека найдет. Понял?.. Ну что, будешь писать?
Несколько мгновений в каморке стояла тишина. Алексей напряженно думал, уставясь на белый тетрадный листок, и взял перо.
— Давайте! Все равно уж!.. — и написал все, что ему продиктовал Рахуба:
«…убитого мною красноармейца Михайленко, который по случайному совпадению оказался моим полным тезкой, даю подписку в том, что добровольно вступаю в «Союз освобождения России». Все приказы и распоряжения Союза с сего дня являются для меня непреложным законом. Клянусь, не щадя жизни, бороться, чтобы искоренить большевистский режим на всей земле Российского государства».
— Подпишись разборчивей, — сказал Рахуба.
Затем по его требованию Алексей обмазал большой палец чернилами и приложил его к бумаге
Рахуба взял листок, помахал им в воздухе и, аккуратно сложив, спрятал во внутренний карман куртки. Удовлетворенно проговорил:
— Ну вот, теперь побеседуем…
ПОСЛЕДНИЕ НАСТАВЛЕНИЯ
Оловянников и Иннокентьев ждали Алексея там же, где и в прошлый раз.
— Для начала неплохо, — сказал Оловянников, выслушав его подробный доклад.
Результаты встречи с Рахубой были самые обнадеживающие: шпион дал явку и два пароля. Один общий: «Продам два плюшевых коврика», отзыв: «Берем по любой цене». Другой для непосредственной связи с руководителями организации, служивший для опознания специальных агентов «Союза освобождения России»: «Феоктистов ищет родственников», отзыв: «Родственники все в сборе».
Рахуба поручил Алексею лично связать его с организацией.
— Вот этого делать как раз и нельзя, — сказал Инокентьев. — У нас задача другая: создать вокруг Рахубы пустоту. Тогда он будет вынужден сделать Михалева своим поверенным в делах.