— И верно! — подхватила хозяйка. — Давайте-ка я сыграю, повеселитесь… Галя, струмент!
Девочка принесла гитару, и хозяйка, тронув струны, запела громким грудным голосом. Пела она про цыганское счастье, недолгое и непрочное, про рано увядающую молодость. Петр Алексеевич, слушая, тер повлажневшие глаза, потом хлопнул по гитаре:
— Хватит! Обещала веселую — и давай!
— «Цыганочку» прошу! Ноги в пляс просятся! — закричал неугомонный Пронька.
В это время в дверь прихожей постучали. Петр мгновенно поднялся, прошел в коридор. «Не от секретаря ли? Не тот ли важный человек? Говорил, что вечером приедет». Он открыл дверь и отступил. Перед ним вырос на пороге Игнат, гроза табора. Но сейчас он был без плетки, в руке держал какой-то сверток. Пока Игнат стоял неподвижно, будто статуя, Петр успел разглядеть его. Да, бороду старшого словно инеем охватило, в глазах вместо прежней суровости и самоуверенности было выражение покорности и смирения.
«Что с ним случилось? На себя не похож, — подумал Петр. — И зачем он пришел, да в такой час?»
— Петро, долго ли ты там? — донесся из комнаты голос жены.
— Сейчас… — откликнулся он и протянул руку к двери, чтобы захлопнуть ее перед носом незваного пришельца.
Но не мог, что-то его останавливало. Он глядел на Игната: в глазах нет былой холодной пронзительности. Да, конечно же, это и удерживало его. Но первым заговорить он не мог. Молчал и Игнат.
И теперь Петр сердился лишь на то, почему тот тянет: пришел, так сказывай — зачем.
Потребовалось еще несколько томительных минут, прежде чем пришелец овладел собой и спросил:
— Не ждал?
Петр отрицательно покачал головой.
— А я давно к тебе собирался. И вот принес, — протянул он сверток. — Прими.
— Что тут?
— Разверни.
Федотов дернул за надорванный уголок свертка, и на пол упала плетка, та самая, которая пять лет назад оставила на шее след. И Петра мгновенно передернуло. Но не успел он что-нибудь сделать, как Игнат кинулся к плетке и сунул ее в руку ему.
— Это теперь твоя, твоя! — зачастил Игнат. — Хочешь — отплати, и будем квиты.
— Старшой, а говоришь не знаю что… — нахмурился Петр и бросил плетку к ногам Игната.
— Не хочешь? Значит, вину с собой мне носить? — округлил тот глаза.
— Раньше ты вроде ни перед кем не винился…
— То было раньше…
Игнат зажал в кулак бороду, шумно задышал и так стоял несколько секунд. Затем захлопал по карманам. Вытащив папиросы, он закурил, жадно затягиваясь, обволакиваясь дымом. Потом смял папиросу, бросил ее и заговорил с придыханием:
— Старшим ты меня назвал. А зря. Нет уж старшого, кончился! Все кончилось, да-а!.. А началось с тебя. Василий потом в город ушел, в какой-то ансамбль поступил. Туда же переманил двух краль. И пошло. Один остался со стариком. Видишь, как оно.
— Да, невесело… — посочувствовал Петр. — Теперь куда? Да ты проходи, Игнат, чего тут стоять.
Гость шагнул в коридор, прикрыв за собою дверь.
— Куда? — переспросил он и, снова помяв бороду, ответил: — Не знаю. Секретарь велел к тебе на пикет податься, но разве после того можно вместях…
— Постой, постой, — перебил его Петр, — так это насчет тебя звонил секретарь?
— Да. Сам-то я не посмел…
Петр хмыкнул: «Не посмел. Выходит, мы с тобой, Игнат, ролями поменялись». Это ему польстило. И он, поддаваясь этому чувству, готов был сказать: что ж, можно и принять. Но, взглянув на валявшуюся у ног плетку, закусил губу.
Игнат увидел: закушенная губа Петра даже посинела. И он подумал, что разговор окончен. Сказал:
— Я пойду.
— Что? — как бы очнувшись, откликнулся Петр. — Зашел — будь гостем! Пойдем к столу! Тебе, может, невдомек, а у меня праздник. Да, отмечаю свою пятилетку. — И крикнул жене: — Маша, принимай гостя!
Когда Игнат сел за стол, Петр отрекомендовал его:
— Игнат, тоже из табора…
— Старый друг? — захотел уточнить Пронька.
Петр медлил с ответом. Он наливал Игнату в стакан, а встревоженная жена пододвинула гостю тарелку с закуской.
Игнат сидел, не смея поднять глаз. Никак он не думал, что и за столом будет так же трудно, как и там, в коридоре. Одного он сейчас хотел: чтобы Петр не проговорился о плетке. О чем угодно, только не о ней! Не томи же душу, отвечай!
И Петр ответил:
— Друзьями мы с Игнатом не были. Но я знаю его… Добрый будет работник на сплаве. Сам секретарь райкома его прислал.
— На наш пикет? — опять справился Пронька.
— А куда же, на наш…
Игнат встал, посерьезнел лицом, осмотрел всех, как бы запоминая, сказал: