Послышался громкий, протяжный гудок. Щегольков не сразу сообразил, что эти требовательные звуки издает полевой телефон, стоящий перед ним на столе.
— Я — «Куба»! Я — «Куба»… — Словно освобождаясь от липкого сна, заговорил он в микрофон.
— Какая еще Куба? Ты же «Пчелка»… Маленькая, жалящая пчелка! — звучал на другом конце провода насмешливый девичий голос. — Что с тобой, Щегольков? Случаем, не заболел? Шлю санинструктора… Прием…
— Да нет! Все в порядке! «Пчелка» слушает… — узнав голос связистки Маргариты Николаевой, поспешно ответил Щегольков.
— Передайте десятому! Десятому прибыть на «Гранит» в семнадцать ноль-ноль. Как поняли? Прием!
— «Фиалка»… Я — «Пчелка»… Десятому прибыть на «Гранит» в семнадцать ноль-ноль. Я — «Пчелка» — связь заканчиваю.
Щегольков посмотрел на часы: времени впереди было больше чем достаточно. Но поразмыслив, он все-таки решил разбудить лейтенанта Черемушкина и предупредить его о вызове в штаб дивизии.
Взгляд Щеголькова встретился со взглядом Черемушкина. Тот проснулся, но продолжал лежать на топчане. В эту минуту и застал его вошедший Кондратов.
— Пусть ребята поспят, нормально отдохнут, — остановил он приподнявшегося Черемушкина. — Сиди, сиди, лейтенант, в ногах правды нет.
— А что, товарищ подполковник, правда в ногах держится?
— Зря придираешься, лейтенант. Это так, к слову. У солдата здоровые ноги — это немало. Хотел поговорить с тобой. Сложное задание ожидает тебя. Если начистоту — справишься?
— Постараемся выполнить. Дело-то не новое. Люди проверенные, дельные — не подведут.
— Это хорошо, — заметил Кондратов. И, помедлив, как бы подбирая слова, спросил: —Все же объясни, почему ты возражал против кандидатуры Ковровой? Пойми правильно. Дважды она выполняла опасные задания в глубоком тылу противника. Ну, скажем, однажды появилась в районе Орла. Нашему командованию очень нужны были сведения о строящихся на линии Кросно — Ливны — Мценск вражеских оборонительных сооружениях. Пользуясь тем, что фашисты широко привлекали там для работы население, а это в основном были женщины, она смогла нанести на карту главные узлы немецких опорных пунктов. Это тебе не фунт изюма, дорогой мой лейтенант. — Кондрашов умолк и испытующе посмотрел на Черемушкина, затем продолжил: — Отлично владеет немецким, училась в аэроклубе, ей присвоено звание летчика легкомоторной авиации. Была в одной из армий Южного фронта, где летала на ПО-2. Однажды ее сбили, едва дотянула горящую машину до своих. Радисткой стала уже позже, закончив спецкурсы. Выбор ее кандидатуры не случаен. — Кондратов пригладил ладонью тронутые сединой, стриженные под «ежик» волосы. — По роду выполнения задания женщина в составе вашей разведгруппы была бы просто необходима. Появление в любом населенном пункте молодого мужчины обязательно вызовет подозрения.
Черемушкин в знак согласия кивнул головой и спросил:
— Коврова сама настаивала на участии в разведпоиске?
— Да! Это ее личная просьба, ну… и ранее высказанные мною соображения, — лукавый огонек мелькнул в темных глазах Кондрашова и сейчас же погас. Он приподнялся из-за стола, открыл пачку «Казбека» и, зная, что Черемушкин не курит, папиросу ему не предложил. Чиркнув колесиком зажигалки, раздумчиво посмотрел на колеблющийся огонек, но прикуривать не стал.
Черемушкин окинул взглядом чуть сутуловатую фигуру Кондрашова, мысленно отметил: начальник разведки еще относительно молод, исполнилось недавно тридцать, а по внешнему облику можно дать все тридцать пять, если не больше… Кондратов в свою очередь, думал о том, как молод сидящий перед ним лейтенант и в свои неполные двадцать один хлебнул через край тягость солдатской доли прошедших военных лет…
— Кажется, все детали нами рассмотрены. Если нет вопросов, гвардии лейтенант, еще раз отрепетируем на карте действия разведгруппы.
Через два часа, после положенной в таких случаях бани, разведчики сидели на поваленных стволах деревьев, разморенные и притихшие, покуривали крепкую, кременчугскую махорку. Время, оставшееся до вылета, было тягучим от ожидания.
Черемушкин, огибая густые заросли колючего кустарника, спустился к озеру, за широкой полосой шелестящего камыша, как ему показалось, кто-то плыл. Затем послышался звонкий плеск. Черемушкин шагнул к берегу и увидел, как, отталкиваясь от воды сильными взмахами рук, плыла женщина. Потом она остановилась, перевернулась на спину и застыла в прозрачной воде. Черемушкин отчетливо видел ее гибкое, стройное, почти лишенное загара обнаженное тело, мокрые светло-каштановые волосы. Это была Наташа Коврова. Ему стало неловко, и он отвел в сторону взгляд, замер, боясь чем-то выдать свое присутствие. Наташа подплыла к самому берегу и, отжимая ладонями мокрые волосы, повернулась спиной к скрытому кустами Черемушкину. До него донеслась знакомая мелодия, которую обычно напевала только она. Он резко шагнул в сторону поляны, где отдыхали разведчики, и непривычно громко позвал: