Эсэсовец был сбит с толку. Штурманы (ефрейтор) являлся для него лично немалым начальством, а вот так, чтобы старший генерал СС говорил с ним — небывалое диво.
— Герр обергруппенфюрер! Правая щека у вас задета пулей и кровоточит, — подсказал Веллеру командир отряда сопровождения, смотря на него по-собачьи преданными глазами.
Веллер усмехнулся, кинул взгляд на раненого поляка, на окружавших солдат и сказал, скупо улыбнувшись:
— Бывало и похуже, а царапина — не раны, заживет. Командуйте сбор, штурмфюрер, — по-домашнему приказал он командиру отряда, и, держа в правой руке «шмайссер» зашагал к машине.
На аэродроме в Сохачево все было четко. Комендант сдержал свое слово. Высокого гостя ждали. Знакомый «юнкере» чуть в стороне от взлетно-посадочной полосы мощно гудел моторами. Истребитель сопровождения выкатывал на взлет.
На этот раз обергруппенфюрер СС оставался доволен всем — и полетом, и стесняющим движения парашютом. Сидел он задумавшись, глядя в окно. Над его плечом склонился командир экипажа:
— Обергруппенфюрер, до Станички сто километров. Идем на снижение для посадки в Кобылино.
Веллер, не поворачивая головы, молча кивнул, и мысли его как бы растворились в пространстве, потеряв свою сущность и значение. Для него лично, личного состава армейской группы под кодовым названием «Феникс» и для судеб Германии в целом наступал период новых испытаний и, возможно, военной и политической катастрофы.
Капитан Черемушкин немало удивительного повидал в своей жизни. Но от резких, почти неуловимых движений гауптмана Зоненнбаха, когда тот, утробно гикнув, будто освобожденный от сбруи норовистый рысак, взвился в воздух и как бы катящимся колесом исчез в овраге, он на какое-то мгновение потерял дар речи. Не видел и, естественно, не мог предвидеть ранее цирковой номер пленного, освободившегося одним движением плеч от вещевого мешка с грузом так килограмм под сорок, сбившего с ног Сергея Антонова. Чуть позже установили, что у него сильно рассечена правая бровь и кровь, ленивой струйкой стекая по лицу алой капелью, впитывалась в лопастую ткань камуфляжного костюма.
Аркадий Цветохин, виновато улыбаясь, потирал шею ладонью левой руки. Глеб Сабуров, хмурясь, опустив на землю приклад ручного пулемета «МГ» и придерживая рукой за ствол, словно оправдывался:
— В другом месте перерезал бы Зоненнбаха на две равные половины. Опасался поднимать шум, командир…
Сгрудились в тесный кружок. Капитан Черемушкин нашел необходимым дать короткие советы уходящим на поиск. Игорь Мудрый, рвавшийся в погоню за пленным, неодобрительно посматривал на товарищей. Хоть и невелика была по времени задержка, но шансы у беглеца затеряться в лесу росли. Коврова, марлевым тампоном из индивидуального пакета и нагревшейся водой из фляжки обрабатывала лицо и губы Антонова.
— Учтите. Надежда осуществить свой замысел для Зоненнбаха в его поведении имеет плюсы и минусы. В одном случае — она мобилизует его физические силы, в другом — отнимает способность критически оценивать свои поступки. У бежавшего одна цель: рваться к шоссейной дороге. Зоненнбах — опытный и поэтому опасный противник. Словчит с дубинкой в руках, положит одного из вас на землю, вооружится. — попробуй тогда его взять.
— Так-то оно так… Но, если пленник догадается, поймет, что направление автомагистрали для него отрезано и опасно. По существу получается, что у Зоненнбаха море дорог — выбирай любую… — суховато заметил Касаткин.
Червячок сомнений противно заелозил в душе у Черемушкина. Но сказал, будто отрезал:
— Время преследования — время раздумий и построения гипотез. Иного рецепта у меня попросту нет. Каждый из вас знаком со сложным профилем оврага. Северо-западное — самый прямой и короткий отрезок пути до шоссе. Итак: Касаткин и Мудрый — левая, Сабуров и Цветохин — правая сторона оврага. Возвращаясь, вы найдете нас у его северо-западного выхода. Вперед, без ура…
Действительно, на последней стоянке Черемушкин подробно ознакомил всех разведчиков с особенностями окружающей их местности, самого оврага, имеющего прямое отношение к планам командира разведгруппы. Овраг, в той точке, откуда Зоненнбах совершил побег, как бы делился на три рукава: один — устремился на восток, второй, центральный, — змеился с севера на юг, а третье ответвление устремилось на юго-запад. Кроме того, в разные стороны щупальцами отходили балочки и балки, заросшие шиповником и терном. Совсем рядом, по другую сторону оврага, разрезая густой лес с запада на восток, укрылась неширокая естественная просека, способная принять самолеты С-47, ЛИ-2 и другие легкомоторные. Места окрест — нетронутые, глухие.