Капитан Черемушкин в эту ночь не выставил часовых из продуманного в деталях предположения: во-первых, выйти к месту расположения разведгруппы можно только совершенно случайно. Найти же ее в ночном лесу — безнадежное дело. Оно равнозначно отыскать иголку в стоге сена. Во-вторых, исходил из простого, нажитого на войне, опыта: отдых, сопряженный со сном в любых условиях, был для солдата бесценным капиталом.
Стараясь уснуть и расслабиться, забыться, уйти от навязчивых вопросов, Черемушкин дышал глубоко и ровно, вызывая желанный сон. Он был совершенно уверен, что и лежащая рядом с ним Наталья, и каждый разведчик прибегают ко всевозможным способам, чтобы уснуть, подавив в себе приступ возбуждения, нарушающий эмоциональное равновесие.
…В ранний утренний час неведомый никому небольшой отряд, возглавляемый гауптштурмфюрером СС, двигался по лесному, росистому бездорожью в сторону автотрассы. Пройдя какое-то расстояние, он резко свернул влево. На карте командира, точно на восьмом километре шоссе Станичка — Кобылино был аккуратно нанесен красным карандашом крестик. Именно в этой точке находилась немецкая застава с радиопозывными «Север». Около пяти часов утра по среднеевропейскому времени, старший крошечного гарнизона заставы обершарфюрер СС Курт Кельман спешно покинул помещение и, пройдя несколько десятков метров в глубь леса, присел на корточки. Как и все его подчиненные, он вернулся из госпиталя и считал себя временным человеком на заставе: дела на фронте были не совсем веселые и, как кандидат на должность командира взвода, получил уведомление о скорой отправке в действующую часть.
Обершарфюрер приподнялся, придерживая руками пояс штанов, и не верил тому, что увидели его глаза: выйдя из лесу, к нему стремительно приближалась небольшая группа людей, в тумане принявших призрачные тени вечных лесных скитальцев-леших. Кельман поднял руку и лихорадочно провел ею по своей груди, не чувствуя привычного веса автомата: впервые в течение войны обершарфюрер вышел из помещения без оружия. Он считался человеком не робкого десятка, но им вдруг, непонятно почему, овладела несвойственная ему робость. Было похоже, если бы у него был хвост, то он непременно завилял бы им, как собака. А эта самая группка людей подошла к нему почти вплотную: космы тумана на плечах незнакомцев растаяли, исчезли, и он с облегчением распознал в одном из них гауптштурмфюрера СС. За ним стояла женщина. Унтерштурмфюрер СС. Она была очень стройна и привлекательна. Ее светло-каштановые волосы, не прикрытые пилоткой, орошенные капельками расплавившегося тумана, блестели, как покрытые прозрачным лаком. Остальные пятеро, в одежде из лопастой маскировочной ткани, походили на соотечественников из спецчастей. Несмелая, несвойственная с его тяжелым характером улыбка тронула его узкое, с широко расставленными светло-серыми глазами лицо. И произошло то, что помнилось, снилось, преследовало Курта Кельмана до самого смертного часа: его падение, его нелепая, отвратительная поза в лесу на восьмом километре автострады Станичка — Кобылино, невероятно, но прямо содействующая беспрецедентному успеху русской войсковой разведки. Тогда у него еще было время, правда, мизер, но имелось, чтобы исправить свою ошибку. Напрасно — снизошедшее на Курта Кельмана затмение оказалось сильнее его воли.
Обершарфюрер вскинул в нацистском приветствии правую руку и — о боже, праведный! — обомлел, скосив взгляд вниз, на ноги: он стоял в прежней позе, крепко держась за пояс опущенных по самое колено своих штанов.
Женщина в погонах штурмфюрера отвернулась в сторону. В ее огромных светло-карих с поволокой глазах ничего не отразилось такого, что могло окончательно добить обершарфюрера. Нет! Никто из оказавшихся рядом и не встречавшихся с ним ранее соотечественников не выдал ни малейшего повода для уничтожения достоинства Курта Кельмана. И она, эта проявленная к нему тонкая деликатность, несколько сгладила горчайшие переживания начальника заставы «Север».
Капитану Черемушкину и людям его группы опасен был любого рода шум, непонятный противнику. Ради этого был изменен ранее намеченный план полного физического уничтожения после допроса всего личного состава гарнизона заставы на шоссе Станичка — Кобылино. Поэтому, чтобы расположить к себе неожиданно возникшего на пути обершарфюрера, Черемушкин пытался выйти из щекотливого положения дипломатическим маневром. Отрекомендовался первым, называя свое новое имя. Он поступил так, зная, что гестапо совместно со службой безопасности армейской группы «Феникс» не могли не заинтересоваться тайно гастролирующим гауптштурмфюрером СС Шернером. Развивая версию о появлении русского разведчика в расположении немецких войск, твердо и согласно пришли к выводу: гауптштурмфюрер СС Шернер, Хозингер, Заннер — одно и то же лицо.