— Командир группы особого назначения гауптштурмфюрер СС Вальтер Шломбберг. Со мной, как видите, незначительная часть моих людей.
— Обершарфюрер СС Курт Кельман. Простите, что застали меня в идиотском виде. Вы появились так внезапно, что будь со мной оружие…
— Хорошо, что этого не случилось. Не зная причин, побудивших вас открыть огонь, группа тоже бы ответила огнем. Ваши люди кинулись бы к вам на помощь. В результате жертвы с одной и с другой стороны. На шум разыгравшегося боя на восьмом километре автострады спешно был бы направлен укрепленный воинский контингент — и напрасно… Но как воспримет истребление немцев немцами прибывающий из Берлина обергруппенфюрер СС Веллер?.. Меня и вас, обершарфюрер, как зачинщиков, по головке не погладят… Срам великий!
— Гауптштурмфюрер, вам известен и час проезда командующего по трассе? — спросил в чем-то сомневаясь, обершарфюрер.
— Я знаю то, что мне по службе положено знать, и не более. Вы должны были заметить, что вопросов от меня на данном этапе не слышите.
— Да, это так, — подумав, отозвался Курт Кельман.
— Моя группа задержится в вашем расположении не более получаса. Вы, обершарфюрер, представите меня вашим подчиненным так, как услышали от меня ранее. В нашем присутствии ваша рация должна работать в основном только на прием. На тот или иной радиозапрос отвечать то, что касается служебных обязанностей ваших, обершарфюрер, и подчиненных вам людей. Лично отзовусь только тогда, когда прозвучат радиопозывные «барса». Ничего лишнего…
Разведчики стояли, переводя взгляды то на командира, то на обершарфюрера Курта Кельмана, в зависимости от того, кто из них говорил.
— Мне почему-то кажется, что обершарфюрер чем-то сильно озабочен, — подала голос Коврова. — По-существу, гауптштурмфюрер ни на йоту не отступил от требований устава гарнизонной и караульной службы армии Рейха.
Услышав женский голос, Курт Кельман заметно покраснел, но не сдавался:
— Да. Но мне не понятна сама позиция гауптштурмфюрера по отношению к тому, что я могу и не могу делать в своей хижине, — резковато ответил Курт Кельман.
— Очень жаль, но у нас не остается времени на свободную дискуссию, — суховато заметила штурмфюрер.
— Надеюсь, что обершарфюрер — гостеприимный хозяин, и у нас еще имеется возможность раскурить трубку мира. Не так ли, обершарфюрер?
— Это мы всегда, пожалуйста. Мне показалось, что мы с вами, гауптштурмфюрер, где-то уже встречались? Лицо ваше уж очень мне знакомо…
— В нашем мире войны и моторов все возможно. Ах, да!.. Тон вашего вопроса, обершарфюрер, заставляет меня вспомнить об удостоверении личности. Прошу… Нет, гауптштурмфюрер! Не требуется. Заходите!
— Роттенфюрер, — произнес Черемушкин, указывая на Сабурова, — идете с нами. Вы же гауптшарфюрер, — кивнул он Касаткину, — действуйте по расписанию. Все. Выходим через четверть часа.
— Слушаюсь. — Старший сержант, принимая стойку «смирно», лихо щелкнул каблуками тяжелых ботинок. — Разрешите перекур, гауптштурмфюрер?
Гауптштурмфюрер махнул рукой и чертом посмотрел в сторону гауптшарфюрера. Это был условный для остающихся разведчиков сигнал: «Быть настороже и готовым к любой ситуации».
Серовато-черная, лоснящаяся от избытка влаги лента шоссе на отрезке Станичка — Калинич, вопреки ожидаемым разведчиками прогнозам, не была пустынной: со стороны хутора медленно двигался бронетранспортер, на борту которого на сидениях находились около полутора десятка вооруженных до зубов немецких солдат. Обнаруженные ими неподалеку от домика заставы люди в камуфляжной защитной одежде не вызвали у десанта немецкой боевой машины ни малейшего подозрения. Минуты две-три спустя, теперь уже со стороны Станички, не спеша, на малой скорости, проследовал приземистый броневичок — обычно используемый линейными частями в разведке.
— Похоже, птички вещие запорхали, — глядя вслед прошедшим машинам произнес Касаткин.