Ягиня задумывается, но спустя мгновение качает головой.
– Она – смертная. Я не могу пожертвовать своей магией. Да и не думаю я, что девка не издохнет.
– Так что для тебя важнее? – спрашивает Баюн. – Жизнь с милым возлюбленным или существование дряхлой старухой, но с магией?
– Тьфу на тебя! – ругается Яга. – Какая же я старуха? Разве есть седина в моих волосах? Или может мои груди обвисли, перестав держаться в сарафане? Поди прочь, глупый кот!
Она машет метлой и Баюн, утративший интерес к беседе, исчезает среди ветвей.
2
Я долго не могла открыть глаза. Горло жгло так, словно я выпила кипяток.
«Где я? Что происходит?» – я приложила руку ко лбу и тихо застонала. Боль разошлась по всему телу, возвращаясь нудящими судорогами.
Самым тяжелым в кошмарах было очнуться после них. Прийти в себя и не уйти в другой мир. Однажды мама рассказывала, как она не могла привести меня в чувство. Только и видела, что мои широко раскрытые глаза, бегающие туда-сюда, но не замечающие ни ее, ни отца. Тогда родители сильно переругались. Отец предлагал отдать меня на растерзание психиатрам, а мама умоляла его потратиться на полное медицинское обследование у врачей. Позже она рассказывала, что папа просто переживал, и никогда не желал мне жизни в психушке.
Родители и не догадывались, насколько тяжело для меня было видеть их страдающие лица. На шестнадцатый день рождения у нас состоялся «взрослый» разговор. Мама наготовила вкусностей, испекла мой любимый торт, даже дала мне выпить шампанского. Папа был немногословен, но по его тяжелому взгляду из-под нахмуренных бровей было ясно – что-то грядет.
– Тая, – мама подсела ближе и взяла меня за руку, – мы с папой хотим кое-что спросить у тебя. Кое-что очень личное. Ты сможешь сказать правду? Даже если она будет ужасной и ты все эти годы переживала этот ужас одна?
– О чем ты, мам? – я взглянула на папу, но он лишь пожал плечами. Когда мама начинала взрослые-серьезные разговоры, он предпочитал отмалчиваться до крайней точки.
– Помнишь, как потерялась в лесу?
– Мам, не начинай… – я хотела встать и уйти, но она крепко сжала мою руку. Сжала до боли, заставив меня подчиниться.
– Нет, Тая. Пора уже положить этому конец, – голос мамы звучал сухо и холодно. Впервые я видела ее такой сосредоточенной и раздраженной. Обычно она опекала меня, как птичка своих птенцов: всегда окружала заботой, кормила, защищала от любых неприятностей и даже папе не давала кричать на меня. А тогда ее будто подменили.
– Ладно… – пробормотала я, – спрашивайте.
– Когда ты потерялась в лесу, ты была одна?
– Да.
– Там точно никого не было? Никаких…мужчин?
– Что? Да какие мужчины, мама? Это же был глухой лес рядом с болотом, – она снова сжала мою руку до хруста костей. Я поморщилась. – Мне больно.
– Тая. Для меня это очень важно, – сказала мама. – Там мог быть какой-то…грибник, – она поморщилась, но не отвела взгляда, – может, он что-то делал с тобой? Что-то непристойное?
– Папа, скажи ей прекратить, – я искала поддержки, но он покачал головой.
– Я бы тоже хотел знать, если кто-то тебя…домогался, – сказал он сдержанно.
– Да никто меня не трогал! – взорвалась я. – С чего вы взяли, что там кто-то был?!
– Тогда почему тебя постоянно мучают кошмары, дочка? – спросила мама.
– Не знаю! Может я просто перепугалась тогда! – я освободила руку из маминой хватки и встала. – Если бы вы тогда не ругались из-за какой-то ерунды, я бы и не ушла в лес! Ненавижу ваши ссоры!
Родители удивленно переглянулись.
– Ты…ты помнишь это? – полушепотом спросила мама.
– Еще бы. Я помню каждую вашу ссору! Еще с того времени, как лежала в люльке и не могла говорить! – задвинув стул ногой, я сбежала из кухни.
В комнате закрыла дверь на шпингалет и легла на кровать. Как же мне тогда хотелось заснуть и больше не проснуться.
3
Но сейчас воспоминания о ссорах не могли мне ничем помочь. Я должна была встать и размять мышцы. Я давно перестала бояться кошмаров и всего того, что в них снится. Обычно это болотная тина, кровь и странные видения. До вчерашнего дня они казались мне бессмысленными, а психотерапевт каждый раз пытался направить меня к психиатру. Я же отказывалась и раз за разом меняла психотерапевтов, пока не нашла общий язык с молодой студенткой. Вернее, она уже закончила университет, и теперь пыталась начать карьеру. И, что удивительно, она понимала меня.
Никто из предыдущих специалистов не относился ко мне так же бережно, как она. И вместе мы стали разбирать кошмары на составляющие. Анна объяснила мне, что кровь символизирует мои страдания, которые я не могу выпустить наружу, а тина – боль и неприятные ощущения, которые появляются сразу же, как только я просыпаюсь.
С осознанием этого жить стало легче. Мы искали причину кошмаров и нашли ее. Тот злосчастный день, когда я потерялась. Что-то произошло, но мозг упорно отказывался показывать мне воспоминания, связанные с прошлым. Может, пытался уберечь меня от страданий. А, может, просто не хотел застревать в том странном и жутком месте. Игра сознания порой бывает куда страшнее, чем реальность или позабытое прошлое.
Нос защипало, а через мгновение я громко чихнула. Эхо разнесло по спальне и коридорам замка мой голос и теперь мне казалось, что это был какой-то неуклюжий бегемот, а не я.
– Стыдобище, – пробормотала я, садясь на кровать, и потягивая пальцы на ногах.
Я разминала икры, когда из коридора послышался голос:
– Ты уже оделась?
Сознание тряхнуло, как при ударе током: я все еще в плену! Схватив одеяло, я завернулась в него.
– Да. Можно и так сказать.
Незнакомец зашел в комнату и посмотрел на меня.
– Так не пойдет. Тебе стоит выбрать что-то из настоящей одежды. В одном одеяле ты замерзнешь.
Ноги заныли, и я вспомнила, что еще не мылась. Предательская краска выползла на лицо, но при тусклом освещении это вряд ли было заметно.
– А здесь…можно помыться? – тихо спросила я.
– Я позову слуг, – ответил похититель.
– У тебя есть слуги? Вчера я никого не видела.
– Они умеют хорошо прятаться, пока я их не позову.
– Кто же ты? – спросила я, надеясь, что в этот раз получу правдивый ответ.
– Меня зовут Кощей, – его тихий голос, похожий одновременно на шелест сухих листьев и шипение змей, заставил меня вздрогнуть.
Я попятилась и уперлась спиной в шкаф.
«Не может быть! Кощей? Но…»
– Но ты молодой! – вырвалось у меня.
– Это смущает тебя?
– Ну…немного? – я кашлянула, поняв, что пока он мне не угрожает и что я зря опасаюсь его. Но бдительность никогда не бывает лишней. – Ты…в сказках ты – старик, похищающий молодых девушек. И чахнущий над златом…
– Старик? Злато? – Кощей выглядел удивленным. Или мне показалось?.. – Отчасти сказки правы. Но не во всем.
– Ты бросил Ягу?
Взгляд Кощея замер на мне, и я почувствовала, как холод пробирается от пят до макушки. Он сделал шаг в мою сторону, склонился и заглянул мне в глаза.
– Да, – ответил он.
– Почему?
– Я больше не человек. Мне не нужны сердечные муки. А эта женщина… – Кощей распрямился, и я увидела шрам у него под подбородком: аккуратный белый рубец, выделяющийся на голубоватой коже, – она хотела получить то, что давно покинуло меня. Она зашла в мир мертвых и достала оттуда то, что от меня осталось. А осталось только это, – Кощей указал рукой на себя, – бренное тело, неспособное состариться и разложиться. Ты думаешь, что любовь – сильнее всего на земле?
Помешкав, я кивнула.
– Ты ошибаешься. Только бессмертие властно над временем. Любовь же вянет, подобно цветку, когда умирает.