Леди Хардкасл продолжила восторженное описание местных растений и животного мира. Она испытывала страсть к естественным наукам и никогда не прекращала попыток разделить ее со мной, но, сознаюсь, невзирая на все ее усилия, я по-прежнему не могла отличить бук от нубука. Совершенно очевидно, конечно, что обувь из бука крайне непрактична – да что там, в такой обуви и ногу сломать недолго. Хотя, если хорошенько поразмыслить, с дурной головой конечности можно запросто повредить и в удобнейших кожаных башмаках.
Я рассмеялась своим мыслям, чем вызвала удивленный взгляд леди Хардкасл. Мне захотелось поделиться с нею своими абсурдными рассуждениями, как вдруг мы вышли на залитую солнцем прекрасную поляну.
– А в центре поляны, моя дорогая Флоренс, – начала леди, продолжая идти и, очевидно, не собираясь замолкать, – находится… Надо же!
– Что там, госпожа? Неужели мертвое тело? – спросила я в шутку.
– Вообще-то я собиралась сказать «великолепный английский дуб». – Эти слова моя госпожа произнесла в некотором смятении. – Но тело – ты права – определенно приковывает к себе больше внимания.
У меня внутри похолодело. Мы прошли вперед, чтобы посмотреть поближе. В центре лесной поляны возвышался огромный величественный дуб. Довольно древний, если судить по обхвату. А с одной из нижних ветвей дерева свисало тело человека в петле.
Мы подошли поближе. На вид это был молодой мужчина, возможно, около тридцати лет, в аккуратном темно-синем костюме, который мог бы носить какой-нибудь клерк. И он совершенно точно был мертв. Даже без научного образования леди Хардкасл я отлично понимала, что подвешивание за шею на крепкой веревке не располагает к долгой жизни.
У ног мертвеца лежала длинная деревянная колода. Я немедленно представила, как несчастный раскачивался на ней с веревкой на шее, прежде чем оттолкнуть ее от себя и положить конец своим неизвестным злоключениям, которые довели до принятия столь печального решения.
Леди Хардкасл прервала мои размышления:
– Дорогая, подай-ка мне мою сумку и поспеши в деревню. Разбуди сержанта и скажи ему, что мы нашли в лесу труп.
Она говорила спокойно, но твердо.
– Мы не очень сильно удалились от дороги, – успокоила она меня и указала направление. – Полагаю, тебе туда.
Я скинула с плеча холщовую сумку и передала ей.
– Постараюсь сделать все как можно скорее, госпожа, – сказала я и бросилась в указанном направлении.
Леди Хардкасл оказалась права: дорога в деревню находилась всего в нескольких сотнях ярдов от опушки леса. Я никогда не отличалась пространственным чутьем, но в этот раз, едва выбравшись на дорогу, сумела выбрать правильное направление. Я повернула направо и бросилась вниз по склону холма.
Я промчалась через всю деревню к булочной – единственной лавке, которая, по моему убеждению, была открыта в этот час. Мистер Холман, пекарь, указал мне на небольшой сельский дом неподалеку и заверил, что там я точно найду сержанта Добсона. Я поспешила обратно на улицу, где вовсю сверкало утреннее солнце.
Несколько мгновений спустя, миновав несколько домов, я очутилась у двух зданий, относящихся к полиции Глостершира. Одно из них являлось одновременно полицейским участком и жилищем сержанта Добсона. Я крепко схватила большой чугунный молоток, висевший на темно-синей двери, тот издал на удивление приятный громкий звук, и вскоре в доме послышались признаки жизни. Дородный сержант признал меня сразу, как только открыл дверь, и суровые слова упрека за то, что я нарушила сон служителя закона, сразу замерли у него на устах, едва он меня увидел.
– Это вы, мисс Армстронг? – вежливо сказал он. – Что случилось? Вы выглядите взволнованной.
Кратко, насколько смогла, я рассказала ему о нашей страшной находке. Не прошло и нескольких мгновений, как он надел свою фуражку, застегнул китель и повел меня к двери маленького домика, примыкавшего к его собственному.
– Молодой Хэнкок будет спать как сурок, так что стучите, пока он не проснется, – посоветовал Добсон. – Расскажите ему то же, что и мне, а потом скажите, что я послал его за доктором Фитцсиммонсом. Пусть едут к старому дубу в Коум-Вудс в коляске доктора, чтобы мы могли привезти в ней тело. Прошу прощения, мисс.
Он слегка покраснел, смущаясь оттого, что приходится говорить с женщиной о таких вещах, а затем поспешно отвернулся и поднял свой черный полицейский велосипед.
После этого сержант еще раз оглянулся, помахал мне и покатил к лесу, а я принялась барабанить в дверь.