Я не понимаю, к чему он все это говорит до тех пор, пока он не делает мне предложение. И тут до меня доходит.
Рубио протягивает руку:
— Присоединяйся ко мне, Аркад. Ты и твои братья. Черный свиток может означать конец вашего легиона, но не конец вашей преданности Терре.
— Ты хочешь, чтобы мы поменяли свои цвета на этот? — я рассматриваю его призрачно-серую броню и касаюсь крылатой капли крови на своем полночно-черном нагруднике. — Да я скорее умру, чем сдамся.
Если Сангвиний больше не с нами, и мы потерянные сыны… тогда сбросить с плеч наши отличительные черты подобно тому, как некоторые сбрасывают плащ — это было бы величайшим оскорблением его памяти!
— Ты не понимаешь.
— Я понимаю, — я надвигаюсь на Рубио, но он не отступает ни на шаг. — Я говорю от имени всех своих братьев. Мы отказываемся от твоего предложения.
К его чести, он не стал попусту тратить силы, пытаясь уговорить меня.
— Отлично. Но у меня к вам есть одно последнее требование, — псайкер вложил меч в ножны и протянул мне вокс-модуль. — Ваши корабли на орбите, сторожевая флотилия… Я передал им приказ Малькадора рассредоточиться и убрать цвета легиона…
Я улыбнулся, и гордость переполнила моё сердце:
— Но они не подчинились?
В этот момент люди — команды и офицеры — напомнили мне, что не обязательно быть легионером, чтобы быть легионом.
— Капитаны кораблей отказываются выполнять приказы Сигиллита без твоего разрешения. Аркад, ты должен сообщить флоту, что он свободен от присяги Кровавым Ангелам.
— Этому не бывать, — я слышу шаги. Стук керамитовых сапог по камню, воины выстраиваются в ряд за моей спиной. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть лица, но вижу лишь скрывающие их шлемы.
И их броню…
Они больше не носят кроваво-красные цвета нашего легиона. Темный слой чернильной краски покрывает их доспехи, делая их похожими на мои. Единственно, что осталось красным, так это две скрещенные полосы на груди и наплечниках. Две багровые линии, словно кровавые раны.
Их привел Нагал.
— Если мы и вправду рота мертвых, — нараспев произносит он, — то так каждый, кто посмотрит на нас, поймет это.
Моя гордость растет, и я вижу вопрос в глазах Рубио, когда поворачиваюсь к нему.
— Где Хорус Луперкаль, брат? Под какой корягой скрывается этот перебежчик?
Рубио сразу понимает, на что мы так решительно настроены:
— Вы стремитесь найти Воителя. Двадцать против всей мощи его армий, его легионов предателей? Вы найдете лишь смерть.
— Но согласно словам Сигиллита, мы уже мертвы, — огрызнулся Хезен. — Мы найдем Хоруса и убьем его. Или погибнем, пытаясь сделать это.
— А что, разве у нас есть еще что-то, к чему следует стремиться? — спросил я и увидел, что Рубио замер. — Любой, кто присягнул в верности Великому Ангелу, может последовать за нами, если захочет.
Псайкер вновь обнажил свой ультрамарский гладиус, нарочито медленно и демонстративно. Лезвие меча засветилось одновременно с ожившими кристаллами в капюшоне воина.
— Я не могу этого допустить. Вы Легионес Астартес и имеете право распоряжаться своими судьбами так, как хотите. Но эти корабли принадлежат Империуму и Терре, — острый кончик его меча нацелился мне в голову. Вокс-модуль по-прежнему был передо мной в его протянутой руке. — Скажи им сложить оружие, брат Аркад.
— Нет, — крозиус арканум уже был в моей руке. Активированная аура потрескивала, сияя бледно-голубым светом.
В тот момент я был готов совершить самый немыслимый поступок. Я был готов убить другого космического десантника из-за того, что считал, что я прав, и знал, что мои боевые братья за моей спиной не остановят меня. Они посчитают мой поступок правильным и не станут упрекать. Я готов был забрать жизнь Тайлоса Рубио, если потребуется.
В каком-то смысле это ощущалось как… освобождение. Так этого так жаждут предатели Хоруса? Стоит сделать это один раз и дальше будет все легче и легче убивать? Сейчас мы стоим на пороге этого, и дальнейший путь будет отмечен кровью воинов, которых когда-то мы называли братьями и, возможно, даже вместе сражались.
Но прежде чем наше оружие скрещивается, раздается крик из уст смертного:
— Стойте! Стойте! Во имя Ангела, прекратите!
Нагал, Хезен и другие расходятся, словно темный занавес, пропуская человека. Тощий, одетый в бархатную мантию, он спотыкается, будто испытывая приступ головокружения. Сер Джеспер, Мастер Сообщений, бежит изо всех сил. За ним тянутся пучки витых проводов и ритуальных кабелей. Он в бешеном темпе пробежал от астропатического секлюзиума крепости-монастыря, и находится в состоянии сильного смятения. Меня обеспокоило то, что Джеспер находится в таком состоянии только тогда, когда получал сообщения огромной важности. Бедный телепат даже не смог должным образом избавиться от своего пси-оборудования. Из уголков его глаз течет смешанная со слезами кровь.
Ноги астропата подкосились, но Хезен успел подхватить его. Он подошел к нам, держа на руках слабого худого человека, словно ребенка.
— Выслушайте меня, — прохрипел Джеспер. Он еще не достаточно очнулся, но что-то заставило это тощее тело продержаться достаточно долго, чтобы заговорить. Он начал нараспев повторять полученные им мемо-коды, подтверждающие подлинность сообщения. А затем начал шепотом воспроизводить межзвездное сообщение.
— Ралдорон связался со мной через ужасно огромное расстояние…
— Первый капитан? — Нагал застыл при упоминании этого имени. Наш брат Ралдорон ушел вместе с Ангелом на Сигнус. Внезапно стала понятна причина такого поведения Джеспера.
— Он сказал… — астропат умирал. Он почти убил себя, вырывая это сообщение из губительного шторма, пожертвовал своей жизнью, зная, что оно спасет всех нас. Его поступок посрамил меня. — Сангвиний жив. Легион выстоял.
Это было последнее сообщение Сера Джеспера, доведенное до нас: я услышал последний удар его сердца.
Рубио не смог ничего сказать в ответ на это — его вокс-бусина треском подтвердила слова Джеспера сообщением его собственных астропатов с борта крейсера. Он опустил меч.
Я поднимаю крозиус, и красный свет солнца Ваала отражается в нем кровавым блеском.
— Возвращайся, Рубио. Забирай свои корабли, свои приказы и возвращайся ни с чем к Малькадору.
Моё сердце пело, пока я произносил эти слова.
— Он слишком рано посчитал вас потерянными, — произнес псайкер.
— Мы никогда не были потерянными, — покачал я головой в ответ. — Мы Кровавые Ангелы.
И такого ответа было достаточно.
Джон Френч
ДИТЯ НОЧИ
– Деяния прошлого – источник будущей расплаты.
— Я подчиняюсь твоему приговору, — говорю я и склоняю голову перед оружием.
Легионер не шевелится. Его палец напрягся на спусковом крючке болт-пистолета. Одно движение и боек ударит по капсюлю. Заряд выбросит снаряд по стволу пистолета в неподвижный воздух между дулом и моим черепом. Мгновенье спустя сработает вторичный заряд, разогнав болт до скорости свыше тысячи метров в секунду. Войдя в голову, он взорвется, разбрызгивая кровь и осколки черепа.
Все, что нужно для запуска этой фатальной последовательности — это короткое движение пальца. Все, что нужно для этого — решить, заслуживаю ли я смерти. Глаза из-за зеленых линз пристально смотрят на меня — я чувствую их голой кожей головы.
Я стою на коленях, с плеч свисает рваный плащ, напоминающий промокшие перья. Воин, конечно же, в броне, хотя ее цвет скрыт покровом темноты. Здесь ничто не остается цельным, все, в конце концов, растворяется в тени.
Я родился здесь, в тюремных стоках под Альбией, в бездне, ставшей царством изгнанных и приговоренных. Меня забрали из этой ночи спустя несколько десятилетий после того, как Великий крестовый поход покинул свет Сола. Благодаря этому я был старше большинства, но младше некоторых. В те дни в воздухе витал запах судьбы. Темное невежество прошлого сгинуло пред сиянием истины, и ничто не могло противостоять ей. Это было время, когда всех нас влек вперед яркий свет славы. Каждый сын Легионов чувствовал его.