— То есть мы наконец–то выступим против дальних в открытую.
— Пока нет, но мы точно приблизимся к этому моменту.
— Что ж, давно пора, — заключил Кэш.
3
Эти похороны оказались самыми важными в Бразилиа за последние двадцать с лишним лет. Все улицы в районе собора Пресвятой Девы Марии были забиты лимузинами и флиттерами. Водители и личная охрана посматривали друг на друга с профессиональным интересом. Среди верхушек деревьев зависли беспилотники. В голубом небе в лучах палящего солнца кружили вертолеты. В длинном парке вдоль центрального проспекта Монументальная Ось рыскали волки. Половина города была парализована из–за многочисленных охранных постов.
Помещение собора наполняли прекрасные звуки «Agnus Dei», парящие над торжественным звучанием струн и сотрясающие землю рокотом органных труб, которые, подобно гофрированному стальному занавесу, поднимались позади хора и оркестра. Перед алтарем, выполненным из белоснежного известняка, среди источающих сладостный аромат лилий и орхидей стоял гроб из розового дерева. В нем покоился Максимилиан Пьетро Соломон Кристгау Флорес Пейшоту — муж президента Великой Бразилии, главнокомандующий войсками противовоздушной обороны, великий магистр Ордена Рыцарей Виридиса, наместник Северных территорий, глава Комитета Примирения, ректор университетов в Монтевидео, Каракасе, Мехико, Денвере и так далее и тому подобное — в общем, могущественная фигура на Земле. Он умер в возрасте ста семидесяти двух лет от полиорганной недостаточности. Смуглое лицо покойного выглядело величественно и спокойно на фоне белого савана. Его знаменитые усы были напомажены и заканчивались острыми кончиками. На глаза положили золотые монеты, добытые с затонувшего испанского галеона.
Гроб был поднят над каналом, пересекающим круглый неф собора по диаметру. На черной, словно нефть, воде тут и там появлялись круги, когда рыба начинала играть. В дальнем углу на широких ярусах, в роскошных похоронных нарядах, расположились прихожане, словно заседание парламента грачей. Присутствовали практически все члены семьи Пейшоту: в зависимости от степени родства они занимали один из сорока рядов в центральном секторе. Овдовевшая глава государства восседала на стуле с навесом в центре первого ряда. Она выглядела великолепно в темном наряде и то и дело подносила к глазам, спрятанным под вуалью, крошечный сосуд из искусственных алмазов, чтобы поймать слезу. Позади родственников собрались когорты сенаторов, военных командиров в блестящих церемониальных униформах, послов и политиков со всего земного шара, а также представитель города Радужный Мост на Каллисто.
Боковые ярусы отводились членам других великих семей, министрам, губернаторам, высокопоставленным чиновникам и прислуге Великого Дома. В общем и целом здесь собралось около двух тысяч людей, и еще миллионы зрителей следили за изображениями со стационарных камер.
В жилах профессора–доктора Шри Хон–Оуэн не было ни капли пейшотовской крови, и все же она и ее пятнадцатилетний сын Альдер Топаз сидели рядом с членами семьи, с самого левого края сорокового ряда в центральном секторе. На похороны они прибыли вместо одного из пожилых родственников, спонсора и наставника Шри, экопроповедника Оскара Финнегана Рамоса: в эти дни года он никогда не покидал свою обитель в Нижней Калифорнии даже ради такого важного и значимого события.
Длительное богослужение включало в себя массу замысловатых ритуалов. Месса, проповедь, воспевающая жизнь покойника, служба по усопшему, а теперь — реквием. Музыка звучала, без сомнения, торжественная, но Шри, не обладавшая музыкальным слухом, не могла оценить всей ее красоты. В такие минуты, когда профессор вынуждена была присутствовать на церемонии или встрече, где от нее требовалось лишь молча сидеть, Шри имела обыкновение погружаться в собственные мысли — вот и сейчас она обдумывала результаты последних тестов улучшенной версии стандартного препарата для борьбы со старением, которая обещала стать очень эффективной. Альдер, увлеченный церемонией, подтолкнул ее, когда хор, оркестр и орган достигли кульминационной части произведения. Архиепископ в зеленом с золотом наряде и митре степенно подошел к гробу и окропил тело святой водой, затем провел большим пальцем, смоченным в масле, по бровям усопшего. Отступив назад, он очертил знак креста и петлю в воздухе — гроб беззвучно накренился, тело, сбросив саван, устремилось ногами вперед и вспороло черную воду, которая тут же яростно забурлила. Голодные рыбы приступили к пиршеству, возвращая запас углерода и прочих элементов, которые некогда были Максимилианом Пейшоту, обратно Гее.