Год пролетел легко, она вошла в ритм, развивая мастерство и обретая уверенность в себе. А потом один ее клиент… пятнадцатилетний парнишка с биполярным расстройством, послушный, хорошо учился, вообще казалось, что с ним все в порядке… его звали Себастьян, темноволосый, темноглазый, любопытный, увлеченный, любил задавать риторические вопросы («Почему вообще что-то есть, а не пустота?»; «Как можно хоть что-то знать наверняка?») … и вот его, юного Себастьяна, ее клиента, нашли мертвым на асфальте под балконом его квартиры, располагавшейся на десятом этаже, где он жил с родителями. Когда он не пришел на сеанс по расписанию, Джоди позвонила домой и узнала все от его матери. Это было уже на пятый день после его смерти.
– Не вините себя, – добродушно сказала женщина. Хотя он выбросился в тот же день, когда состоялась их последняя сессия. Утром они поговорили, а менее чем двенадцать часов спустя он покончил с собой. На что он жаловался? На какую-то незначительную проблему с глазами. Себастьян начал видеть периферийным зрением какие-то штуки, как будто там что-то мелькало.
Джоди записалась на дополнительный курс в Школу Адлера, после чего стала внимательнее подходить к отбору новых клиентов.
Вот она идет через Гейтвей-парк, здоровается с соседом, заходит в «Кафе Ром» и берет с собой латте. Потом она ест яйцо всмятку и тост с маслом, параллельно читая газету. Позавтракав, убирает посуду, достает папку первого на сегодня клиента (под кодовым именем «Судья») – это мужчина, адвокат, гей, живет с женой и детьми. У Судьи есть что-то общее со всеми остальными ее клиентами. Он понял, что зашел в тупик, и считает, или надеется, что ему поможет психотерапия. Он дал себе слово, что постарается. И проблем у него не больше, чем Джоди может решить. Этот последний пункт определяется в ходе отбора. Если человек склонен к саморазрушению, она направляет его к другому специалисту. Джоди, например, не работает с зависимостями – наркотики, алкоголь, азартные игры, отказывает также и людям с пищевыми нарушениями, с биполярным расстройством или шизофренией, хронической депрессией и тем, кто пытался покончить с собой или задумывался об этом. Таким людям надо принимать лекарства или отправляться в центр реабилитации.
Ее график позволяет принимать лишь двух клиентов в день, до обеда. Джоди работает, после отсева, с людьми, которые зашли в тупик, утратили уверенность в себе, которым трудно понять, чего же они хотят, которые принимают решения на основании того, чего от них ожидают, или на основании собственных фантазий о том, чего от них ожидают. Они бывают строги к себе, присвоив себе оценку своих не особенно чутких родителей, но в то же время ведут себя безответственно или неадекватно. В целом им не удается нормально расставить приоритеты, удерживать границы, они пренебрегают здоровыми интересами, считают себя жертвами.
Джоди консультирует в свободной удобно обустроенной спальне, тут стол, картотека, пара кресел, стоящих лицом друг к другу на старинном килими сто восемьдесят на двести сорок сантиметров. Между креслами расположен невысокий столик для доски с зажимом и ручки, упаковки «Клинекса», бутылки воды и двух стаканов. Судья, как обычно, в темном костюме, черных «оксфордах» и броских носках ромбиком, которые становятся видны, когда он садится, скрестив ноги. Ему тридцать восемь лет, чувственные глаза и губы на вытянутом лице. Усаживаясь напротив, она интересуется, как шли дела с их последней встречи, состоявшейся неделю назад. Он сообщает, что пошел в фетиш-бар, и о том, что случилось в узком переулке на выходе. Рассказывает он в подробностях, возможно, надеясь ее шокировать, но когда секс происходит между взрослыми по обоюдному согласию, Джоди считает это нормальным, да и все равно он уже не первый раз испытывает ее терпение подобным образом. Говорит Судья быстро, часто на полпути меняя тему, заново переживает случившееся, изо всех сил пытается вовлечь и ее.