– А что произошло? – Спросила без особой надежды, раскачать его словоохотливость было почти нереально, но что-то же нужно делать. Она смотрела на его мягкие руки, сейчас в копоти и грязи, скрещенные под ее грудью.
– Взрыв, – коротко бросил, но она почувствовала, как под ее плечом напряглась его грудная клетка, словно ему понадобилось набрать больше воздуха, или вытолкнуть это единственное слово стоило больших трудов. Почему? Потому что не умел разговаривать? Но не настолько же, она называла его косноязычным только в сравнении с истинными мастерами обмана, говорить-то он умел. Так почему? Потому что был так потрясен? Она запуталась. Этот мужчина еще неделю назад уверенно вещал – правда, в темноте спальни и на ушко – о старческом слабоумии лидера страны. Этот мужчина оказался смелым настолько, что заговорил об этом не с ней, а с ее агентом, известным своей лояльностью. И тут вдруг…
– Не держи меня за идиотку, – сердито бросила Ада, отстранившись от очередного прикосновения к голове. Что он, в самом деле, принимает ее за маленькую девочку – нет, порой это приятно, если вспомнить, что она старше и сколько ей лет, но когда речь идет о серьезных вещах – это она, а не он, хоронила самоубийцу-мужа. Как минимум.
– Что там произошло? – С нажимом повторила вопрос, ловя его взгляд. Не то, чтобы ей так уж важно было знать – просто раздражало его сопротивление. Хотелось выжать из этого камня все до капли, просто сжав его рукой.
– Хорошо. Но это пока должно остаться между нами… слышишь? Никому, даже Илье Александровичу этого не передавай. Говорят, взрыв устроила Елена Горецкая, не делай такое лицо, ты не можешь не знать. Старшая дочь. Ты видела, она весь день стояла у гроба – нервная, я еще обратил внимание, но подумал, это так естественно, все же отец… И вот якобы она принесла бомбу в сумочке – ее, конечно, не проверяли, и, когда тело должны были отправить в зал кремаций, взорвала себя. Это был первый удар, небольшой и тихий довольно, разве что ты его могла слышать, если была на балконе, а в зале мы даже и не подозревали… Но там начался пожар, как-то моментально начался. Словом, в крематории хранились запасы горючего и огнеопасные окрашивающие вещества, и… – Он поджал губы – она спиной почувствовала эту гримасу и закрыла глаза. Как ни пыталась отворачиваться, он все равно был перед глазами.
Она нахмурилась и вызвала в памяти облик пятидесятилетней женщины с паникой в глазах, женщины, которую она так откровенно провоцировала, так издевалась над ней сегодня, и мгновенно у Ады по спине пробежали мурашки – а что если бы она сказала что-то невпопад и спровоцировала агрессию раньше? То есть уже тогда, когда они разговаривали, эта старая дура знала, что убьет себя, знала, и смеялась, должно быть над собственными словами, над Адой Фрейн, устроившей глупое шоу, хотя… как смеялась? В таком состоянии разве смеются.
– Но понимаешь в чем дело… там же все было разрушено – все! Зал, в котором происходило прощание, просто выгорел, полностью. Кто-то решил, что разумно хранить запасы горючего прямо под залом для прощаний, это отдельный вопрос, зачем так поступать, хотя, кто бы мог подумать. Но вот что странно, рядом с гробом слепая зона видеонаблюдения – я слышал, как об этом говорили охранники, именно поэтому их туда пригнали дежурить. А я-то удивлялся, что за почетный караул, когда все давным-давно оборудовали камерами наблюдения, как будто мы не в двадцать первом веке. Ему бы это не понравилось, покойнику то есть, он же всегда был за модернизацию и прогресс, а тут такие порядки…
Она чуть пожала плечами, не понимая, к чему он это все говорит.
– И что? Ну, слепая зона, ну, поставили охрану…
– Как они узнали, что это она? Я имею в виду, не осталось же никаких записей и свидетельств, никто не может сказать – я видел, как это произошло. Все, кто был внутри, погибли. Ее останки до сих пор не обнаружены, как и ее матери, а те, кого мы нашли, их же просто невозможно идентифицировать. Но об этом в ближайшее время объявят официально, и Бельке…
– Бельке? – Она встрепенулась, это имя вызывало у нее реакцию… как у охотничьей собаки команда, наверное. Она чувствовала, как ее воображаемые охотничье-собачьи ушки прижимаются к голове.
– Да, он там был, конечно. Прибыл еще даже раньше медбригад. Там оцепили все, внутрь никого не пускали – а мы помогали раненным на улице – тем, кому еще можно было помочь. Его ввели в заблуждение или я не знаю, что…