– Похоже, ребятам пора расслабиться, – нервно заметил экономический атташе.
Грэнджер свалил свою ношу на стул и увидел Фуонг.
– Ах ты, старый безобразник, Джо! Где ты ее взял? Не знал, что ты такой озорник. Виноват, должен отлить. Приглядите тут за Миком.
– Солдафонские манеры, – прокомментировал я.
Честный Пайл опять покраснел:
– Я бы вас не позвал, если бы знал…
Седой незнакомец завозился на стуле, голова упала на стол, словно не была прикреплена к плечам, издала долгий свистящий стон, полный бесконечной тоски, и застыла.
– Вы его знаете? – спросил я Пайла.
– Нет. Разве он не из журналистов?
– Я слышал, Билл называл его Миком, – подсказал экономический атташе.
– Кажется, Юнайтед Пресс прислало нового корреспондента…
– Это не он, того я знаю. Может, кто-то из вашей экономической миссии? Всех не упомнить, их же сотни…
– Вряд ли он из наших, – возразил экономический атташе. – Не припоминаю.
– Поищем его удостоверение? – предложил Пайл.
– Ради бога, не тормошите его, он и так еле жив. Подождем Грэнджера.
Но от того было мало проку. Он вернулся из туалета мрачнее тучи и угрюмо спросил:
– Кто наша дама?
– Мисс Фуонг – знакомая Фаулера, – церемонно сообщил Пайл. – Мы хотели бы знать, кто…
– Где он ее взял? В этом городе держи ухо востро. – И он мрачно добавил: – Хвала создателю за пенициллин.
– Билл, – подал голос экономический атташе, – мы хотим знать, кто такой Мик.
– Я тоже.
– Это ты его привез.
– Лягушатники валятся от скотча. Вот и этот вырубился.
– Он француз? Ты, кажется, звал его Миком.
– Надо же было как-то его называть, – объяснил Грэнджер и наклонился к Фуонг: – Эй, ты, еще апельсинового сока? Ты сегодня занята?
– Сегодня и ежедневно, – произнес я.
– Как там война, Билл? – поспешно вмешался экономический атташе.
– Великая победа к северо-западу от Ханоя. Французы отбили две деревни, об уходе из которых раньше не сообщали. У Вьетминя тяжелые потери. Своих потерь они еще не сосчитали, доложат через неделю-другую.
– Прошел слух, – сказал экономический атташе, – будто Вьетминь прорвался в Фат-Дьем, сжег собор и прогнал епископа.
– О таком в Ханое не расскажут. Это не победа.
– Одна из наших медицинских бригад не прошла дальше Намдиня, – проговорил Пайл.
– Ты так далеко не забирался, Билл? – спросил экономический атташе.
– За кого ты меня принимаешь? Я корреспондент, у меня командировочное предписание, там указано, куда мне можно, куда нет. Я лечу в аэропорт Ханоя. Нам дают машину, она везет нас в лагерь прессы. Нам устраивают пролет над двумя отбитыми городишками и демонстрируют полощущийся триколор. С такой высоты не разглядеть, что там за флаг. Дальше – пресс-конференция: полковник втолковывает, что именно мы видели. Мы отбиваем телеграммы при участии цензора. Дальше – пьянка. Нас поит лучший в Индокитае бармен. Ну, и самолет обратно.
Пайл хмуро уставился в свою пивную кружку.
– Ты себя недооцениваешь, – заметил экономический атташе. – Взять тот очерк о дороге номер 66 – как ты его озаглавил? «Шоссе в ад»? Это готовая Пулитцеровская премия! Ты знаешь, о чем я: один человек стоит в канаве на коленях, с оторванной головой, другой бредет, как во сне…
– Думаешь, я выползал на ту вонючую дорогу? Стивен Крейн[12] был мастер описывать войну, не побывав на ней, чем я хуже? Чертова колониальная война, что с нее возьмешь? Дайте мне еще выпить! А потом поищем девочек. Ты нашел себе подружку, я тоже хочу.
– Думаете, в слухах про Фат-Дьем что-то есть? – обратился я к Пайлу.
– Не знаю. Это важно? Если да, я бы не прочь взглянуть.
– Важно для экономической миссии?
– Ну, зачем так категорично? Медицина – тоже род оружия, верно? Эти католики могли бы задать жару коммунистам, не так ли?
– Они торгуют с коммунистами. Епископ получает от коммунистов коров и бамбук для стройки. Я бы не назвал их «третьей силой» в духе Йорка Хардинга, – поддел я его.
– Хорош! – крикнул Грэнджер. – Чего торчать здесь весь вечер? Я еду в «Дом четырехсот девушек».
– Приглашаю вас и мисс Фуонг поужинать со мной… – начал Пайл.
– Можете поесть в «Шале», – перебил его Грэнджер, – пока я буду оприходовать девок за стенкой. Поехали, Джо, ты хотя бы мужчина.
Думаю, в тот момент, размышляя, что такое мужчина, я впервые испытал симпатию к Пайлу. Он сидел боком в Грэнджеру и крутил пивную кружку с выражением отстраненности на лице.