Оля стояла и смотрела широко открытыми глазами. На голую Алену, на ее неторопливо извивающиеся губы, на сигарету в ее спокойных пальцах, на спину Игоря в дверном проеме, на измятые тряпки на красном диване. Слайды были медленными, плохо озвученными. В какой-то момент Оля даже увидела, как пепел с Алениной сигареты медленно упал и прожег на обшивке дивана черную дырочку. У дырочки плавились края, и она быстро увеличилась до размеров среднего бриллианта.
— Уходи, Оля! Езжай в Москву! — резюмировала Алена. — Пока тебе двадцать семь не исполнилось…
Вадим продолжал следить за состоянием Лилии Степановны, был рядом, что-то ей подавал, а сам пытался найти в толпе Таню. Тани не было. Не было, и все. Это тревожило, это сбивало все настройки. Вадим решил сегодня как-то объясниться с Таней. Дальше нельзя жить в полутонах. И пусть там когда-то было… какая разница? Сегодня делается сегодня. Надо поговорить, и даже если она скажет, что нет, что не готова, или еще как-то негативно отреагирует… ну, это будет результат. Это будет информация. Только где Таня? Не пришла? Невозможно.
И вдруг она появилась. И не одна, а с компаньоном. Вот это был удар, конечно.
Одну секунду Вадим и Таня смотрели друг на друга, и там, во взглядах, были только вопросы. Ответов не дождались, отвернулись. А через минуту надо было кому-то передать салатик, кому-то пожать руку, с кем-то поцеловаться… Появилась занятость, а заодно и время обдумать.
Митя сначала пил с Ириной Павловной, потом с невестой, потом со всеми подряд, и вдруг оказался рядом с отцом невесты. Знаково. Митя протянул руку, взмахнул челкой:
— Митрий. Сосед молодых. Соратник.
— Очень приятно. Папа Насти.
Митя кивнул — сегодня вечером такого объяснения вполне достаточно.
— Я тоже папа, — на всякий случай сообщил он. — Вон мои джигиты! Собачку мучают… А вы кто по профессии?
— Художник.
— Давайте с вами, художник, выпьем!
Выпили. Папа невесты определенно был свой парень.
— А вот… каково это? Ну… Быть отцом невесты? А то помру, так и не испытав такой радости. У меня же эти… мальчик… и мальчик…
— Да я уже третью замуж выдаю! И всегда одно и тоже.
— Что же? — Митя подошел поближе. Хотелось услышать какую-то тайну.
— Не понимаю, как я могу выдавать замуж дочерей, если сам еще чувствую себя ребенком. Вы меня понимаете?
— Понимаю.
Митя — ну правда — все понимал. Разум его был светел, как никогда. Они стояли сейчас на улице, курили, трепались, умничали. Светила луна, журчали ручьи. Благодать же!
— А вот скажите, художник, отец невесты… Для чего мы вообще живем?
Отец Насти почесал бороду, улыбнулся луне:
— Ну, чтобы что-то переживать и испытывать, я считаю. Зачем-то же нам дали возможность переживать? Не бояться, а волноваться, возбуждаться, ожидать, страдать, ревновать, мучиться, торжествовать, любить? Человек только тогда человек, когда переживает. А иначе он — функция. Бионикл. Надо переживать! Очень надо!
— Надо! — согласился Митя, морщась от счастья. — Ой, как надо… А вот вы… Когда в последний раз переживали?
— О, это я всегда… Хотя… Последнее мощное потрясение было, когда позвонила моя дочь младшая, Настя, и спросила, можно ли ей спасти человека…
Митя замолчал, пытаясь представить себе такую ситуацию. Светло в голове. Светло и пронзительно.
— А вы? Что вы? Что вы ей ответили?
— Я разрешил.
Митя улыбнулся своему. Ох, интересно жить-то как!
Потом компаньон пригласил Таню на танец. Таня вежливо улыбалась, кивала, компаньон шептал ей что-то на ухо. Это было неприятно. Вадим старался не смотреть, но все равно смотрелось.
Хорошо, что стандартно много забот. Завтра с утра надо развести сибирских гостей, потом успеть в офис, потом к адвокату, потом в мастерскую, потом еще куда-то, а потом куда-то еще. Надо сейчас сосредоточиться и вспомнить, куда еще.
Вадим обернулся за телефоном, за заметками, и тут — компаньон.
— Иваныч, ну мы, короче, все! Поехали!
— Вы?
— Ну, мы с Таней! Я конверт подарил, невесту поцеловал, рыбу-фиш попробовал… мы поедем, чего время терять?
— Уезжаете? — мир вокруг Вадима стал руинами. — Куда?
— Ну, там решим… Гостиничку снял на день… Ну, я ж тебе больше не нужен? А Танюська ждет, волнуется… В понедельник увидимся! Ну, все!
Вадим встал, чтобы видеть. И видел.
Вот компаньон подошел к Тане, обнял ее, уводит.