– Вот вам история в ответ. Как-то я допрашивал одного парня в тюрьме. Ему было девятнадцать, но выглядел он лет на двенадцать. Он убил всю свою семью – папу, маму и младшего брата. Молотком и электродрелью. Место преступления было похоже на фильм ужасов. В первый свой день в тюрьме он убил своего сокамерника, который решил, что молодой парнишка станет легкой добычей, и ошибся. Тот умудрился двенадцать раз ударить его головой об пол, прежде чем его оттащила охрана. Другой его сокамерник умер по дороге в медпункт. Проломленный череп. Свидетели говорили, что этот ребенок вел себя как дикое животное.
– Ладно, поняла. Если вы справились с этим парнем, справитесь и с Дилейни, – она помолчала и глубоко вздохнула. – Не недооценивайте ее, Уинтер. Ни на секунду. Слышите?
– Ясно и четко. Вы здесь подождете?
Андертон посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Ни за что. Я иду с вами.
– Уверены? Я думал, вы ближе чем за сто километров к ней не подойдете.
– Вы ошиблись. В любом случае, пока все это не закончится, мы партнеры. Это означает, что я вас прикрою. Всегда.
– Рад слышать.
– Нет, Уинтер, в этом месте вы должны сказать, что и вы прикроете меня.
– Всегда, – сказал он.
– А перед камерами так и будете в этой футболке?
Он опустил голову и понял, на что она намекала. На телевидении все решает внешность, и его футболка с группой «Дорз» была совершенно не к месту. Конечно, он тут же расположит к себе фанатов рока, но у огромной части населения его вид не вызовет доверия.
– Вероятно, вы правы.
– Безо всяких «вероятно».
Уинтер вышел из машины и открыл багажник. Белая хлопковая рубашка на дне его чемодана предназначалась как раз для таких экстренных случаев. Он снял футболку, надел рубашку и застегнул пуговицы. Кожаная куртка немного разбавила его образ второсортного офисного служащего.
– Последний шанс передумать, – не унималась Андертон.
– Все в порядке. Идем?
Андертон с деловым видом пошла через парковку. Левая рука у нее постоянно ударялась о бедро. Значит, именно здесь у нее раньше висело оружие. Войдя внутрь, они направились к лифту. Ресепшен второго этажа был ориентирован исключительно на посетителей новостной студии, которая была оборудована с претензией на высший класс, но выглядела весьма потрепанно. В обстановке преобладал черный цвет – полы, стол, мебель. Логотип «Глобал» гордо красовался на стене за столом ведущего.
Миниатюрная и симпатичная ассистентка горела желанием помочь. После кратких представлений она привела их в маленькую гримерную, и уже через несколько секунд Уинтер сидел в парикмахерском кресле, а гример наносила тон. Не успела она переключиться на волосы, как появилась Дилейни. Она была такой же симпатичной и миниатюрной, как и ассистентка, но как минимум на десять лет ее старше. Уинтеру показалось, что пластических операций она еще не делала, но это время не за горами. В уголках глаз наметились морщины, и кожа потеряла былую эластичность. У нее была насквозь фальшивая сияющая улыбка. Облегающий темно-синий брючный костюм ей очень шел. Она подошла к креслу и протянула руку для приветствия.
– Приятно познакомиться, мистер Уинтер.
– Я тоже рад.
Они пожали друг другу руки. Ее хватка была чрезмерно крепкой. Впервые Уинтер не возражал, когда к нему применили обращение «мистер». В голове всплыли предупреждения Андертон. Крайне необходимо было обозначить границы. Тем временем Дилейни с улыбкой обернулась к Андертон.
– Рада вас видеть, Лора! – каким-то образом ей удалось улыбнуться еще шире и еще ослепительнее. – Значит, работаете частным следователем теперь. Поздравляю!
Андертон удалось сохранить хладнокровие. Ее эмоциональное состояние выдавали только пальцы, которыми она барабанила по невидимому пистолету.
– Тоже рада увидеться, Шарлотта. Всегда рада.
Дилейни задержала на ней взгляд еще на несколько мгновений, а затем вернулась к Уинтеру.
– Вы когда-нибудь были в прямом эфире?
– Был недолго, да.
– Хорошо. Значит, вы знаете, что нужно вести себя максимально естественно. Не бойтесь говорить много. Если мне покажется, что ваш монолог затянулся, я просто задам следующий вопрос. Мне нужно получить от вас словесный портрет убийцы. Я хочу ощущать, что мы залезаем к нему под самую кожу.