– И оно того стоило?
– Когда-то я верила, что да. Сейчас я уже не так уверена.
Андертон снова стала смотреть в окно, а Уинтер взглянул на часы. Если Кирчнер нигде не задержится, ждать оставалось десять минут.
– Чарльз Линдберг, – высказал Уинтер вслух обрывок своих мыслей.
– Он имеет какое-то отношение к 5 августа?
– Не к завтрашнему.
– Хорошо, спрошу в лоб. При чем здесь Линдберг?
– Маленький сын Линдберга был похищен 1 марта 1932 года. Тело мальчика нашли через несколько месяцев недалеко от дома Линдбергов в Нью-Джерси. Похитители случайно убили ребенка и выкинули тело. При этом, желая получить выкуп, врали, что он жив.
– Не понимаю, – нахмурилась Андертон. – Объясните, как похищение чуть ли не столетней давности может иметь отношение к происходящему сейчас?
– Общее у них то, что это самое крупное нераскрытое преступление XX века.
– Если я правильно помню, – еще сильнее нахмурилась Андертон, – полиция поймала похитителя.
– Но того ли человека они поймали?
– Вы сомневаетесь?
– Бруно Ричард Хауптман был обвинен в похищении и убийстве Чарльза Линдберга-младшего 13 февраля 1935 года. Был казнен на электрическом стуле в государственной тюрьме города Трентона, штат Нью-Джерси, 3 апреля 1936 года. Его последние слова были: «Ich bin absolute unschuldig an den Verbrechen, die man mir zur Last legt». Что значит: «Я совершенно не виновен в совершении преступления, в котором меня обвиняют».
– Нужно ли мне напомнить вам о том, что наши тюрьмы переполнены исключительно невиновными людьми?
– А мне нужно ли напомнить вам о том, что ошибки в правосудии иногда случаются?
– Да, это так, но я по-прежнему не понимаю, как это связано с нашим случаем.
– Чарльз Линдберг был одной из самых влиятельных фигур того времени. Также он был помешан на контроле. C самого начала он указывал следствию, в каком направлении им работать. Если бы он не лез не в свое дело и дал возможность полиции и ФБР завершить расследование, я уверен, что похитителей бы нашли.
– И вы думаете, что Собек делает то же самое.
Уинтер кивнул.
– Если вы теряете контроль над следствием, его практически невозможно вернуть. Мы ведем это расследование. Собек в лучшем случае должен сидеть на заднем сиденье. Он имеет право на свое мнение, которое мы имеем право проигнорировать. И нам с самого начала нужно было дать это понять. Поэтому я был с ним достаточно жесток сегодня.
Андертон на какое-то время задумалась над услышанным.
– Знаете, – сказала она, – я легко могу себе представить, что Собек может убить. Поэтому я столько времени и сил потратила на него в самом начале расследования. Он выглядел очень виноватым и подходил под параметры. А вы и без меня знаете, что большинство убийств совершается знакомыми жертвы.
– Вы можете не оправдываться.
– Я и не оправдываюсь. Я констатирую факты.
Уинтер посмотрел в лобовое стекло. К зданию шел мужчина, который мог оказаться Кирчнером, если бы не прошел мимо дома. Пока они ждали, прохожих практически не было видно. Район был немноголюдный. Подходящее место для жизни, если есть желание спрятаться от мира.
– Так что вы думаете? – не отставала Андертон. – Собек может убить?
– По критериям психопатии Хейра он бы набрал от тридцати до сорока баллов.
– Что определяет его как психопата.
– Но даже такой высокий балл не означает, что он обязательно убийца.
– Это вы сейчас про хороших психопатов, так? – уточнила Андертон.
– Да, – кивнул Уинтер. – За неимением лучшего определения. Нужно помнить, что есть немало глав компаний, политиков и звезд шоу-бизнеса, которые набрали бы такой же балл, и в большинстве своем они не убийцы.
– Вы думаете, что Собек – хороший психопат?
– Пока не начнут всплывать новые трупы, я буду думать так, да.
Андертон отвернулась от него и стала смотреть прямо перед собой через лобовое стекло.
Ожидание, скука, убитое время. Все как на слежке. Уинтер пожалел, что у них нет кофе. И пончиков. Особенно пончиков. Он уже чувствовал, как падает уровень сахара в крови. Андертон снова повернулась к нему.
– Давайте вернемся к похитителям Линдберга. Вы сказали, что их было несколько, хотя следователи с радостью повесили все на Хауптмана. Вы явно не согласны с версией волка-одиночки. Тогда какая версия у вас?
– Может, у меня и нет версии.
– Судя по тому, что вы на память знаете даты и места, у вас она явно есть, – Андертон посмотрела на часы. – У нас еще пять минут до прибытия Кирчнера. Расскажите.