— Пожалуй, что так, — согласился Тишков. — Ведь вы с Павлом действительно занимались в клубе. А Лидия вам поможет. Она это умеет. Я теперь знаю… Но лучше не попадаться. Будьте осторожны. Ведь надо выяснить только, есть ли в Оболи войска…
Трое разведчиков стали готовиться в путь. Собственно, никакой особой подготовки не требовалось. Они уже были порядком измучены. И внешний вид их вполне соответствовал людям, пробирающимся лесами не один день…
Они подошли к деревне, когда уже рассвело.
— Теперь сделаем так, — сказал Павел, когда все трое лежали за старым заброшенным колхозным сараем. — Лидия останется здесь, а мы с Зиной пойдем в деревню, проберемся, прячась за дома. Если через час нас не будет обратно — значит что-то случилось. Ты, Лидия, пойдешь к нашим одна. Скажешь, чтоб уходили…
— Пусть останется Зина, я пойду с тобой. Все-таки я знаю немецкий, — возразила Лидия.
Спорить им дальше не пришлось. Они услышали рев мотоциклов. И увидели, как с дороги сворачивает в деревню колонна фашистских самокатчиков. Солдаты остановились у первых домов, слезли с мотоциклов. Вскинув автоматы, они пошли во дворы.
Слышно было, как закудахтали куры. Раздались короткие автоматные очереди. Стало ясно, что фашисты охотятся на кур. В одном доме послышался детский плач и крики женщины. Из ворот показался рослый солдат, уводивший теленка. Женщина цеплялась за теленка, не пускала.
Тогда фашист ей что-то крикнул по-немецки и ударил прикладом. Женщина упала. К ней, плача, бросился босоногий мальчуган:
— Мама! Мама! Мамочка!..
Фашист хладнокровно полоснул из автомата и мать, и сына.
Павел сжал кулаки.
— Гады! Что делают…
— Идем к нашим, — прошептала Зина.
— Да-да, нам лучше уйти, — согласилась и Лидия.
Разведчики стали отходить к лесу…
— В Оболи гитлеровцы, — коротко доложил Павел.
Тишков опустил лицо в ладони.
— Та-ак… Спасибо, что благополучно возвратились. Теперь идите. И позовите ко мне Виктора Ивановича.
С Виктором Ивановичем Тишков отошел в сторону, они сели на траву, закурили.
— Дела наши, Виктор Иванович, совсем плохи, — сказал Тишков. — Теперь стало ясно, что к своим нам не выбраться…
— Есть еще одна надежда, Никита Степанович…
— Какая?
— Поселок Городок… Там железная дорога… Ветка в стороне… Может быть, там еще наши?
Тишков вздохнул.
— И продукты утопили, и столько сил потратили, а все напрасно… Конечно, надежда не должна покидать нас. Вернуться всегда успеем. Сделаем последнее усилие. Если и в Городке фашисты, придется возвращаться… Через Полоцк.
— Так и поступим, Никита Степанович. Даем команду в путь?
— Да. Идемте. Оставаться здесь опасно. Пойдем через болота. Тут они без трясины, нестрашные. Я знаю. А за болотами начнутся проселочные дороги, отыщем, которая на Городок ведет…
Обоз тронулся в путь. Ребятам раздали по маленькому кусочку черствого хлеба. Тишков присаживался на телеги, всматривался в лица ребят. Какие стали худые, землистые лица. Как серьезно смотрели на него глаза. Он почувствовал, что дети начинают понимать, что такое война…
— Продуктов осталось очень мало, — говорил детям Никита Степанович. — Будем экономить. Затянем потуже пояса. Ничего… Я в детстве своем больше голодал, а вырос вон какой здоровый. Главное, чтобы духом не падать!
И директор детдома, и воспитатели старались поддерживать в детях бодрость. Они рассказывали о Пржевальском, Амундсене, Дежневе, о тех великих путешественниках, которые терпели голод и лишения ради достижения большой цели.
И ребята прислушивались к этим рассказам. Они хотели быть такими же мужественными, как великие путешественники.
Болотами прошли спокойно, без каких-либо приключений. Но только вышли на дорогу, белую и выжженную солнцем, как неожиданно, откуда-то сбоку вылетели два фашистских истребителя.
— Разбегайся в канавы! — закричал Тишков.
— Они будут стре-е-лять! — закричала Лидия, соскакивая с повозки.
Повариха надела на голову дуршлаг и улыбнулась.
— Вам не потребуется? — спросила она Лидию.
— Нашли время дурачиться! — Лидия бежала к канаве. — Смотрите, они заходят!..
Самолеты на бреющем полете прошли низко над дорогой и выпустили две очереди из пулеметов. Метнулись в сторону лошади, опрокинулись повозки. Но дети остались невредимы, так как спрятались в канаве.
Лежали молча, выжидая. Самолеты больше не вернулись.
— На первый раз только попугали, — снова улыбалась Авдотья Николаевна, продолжая прикрывать голову дуршлагом.