Она первая поднялась и пошла к повозкам. И ее увидели дети, и не могли сдержать смеха. Вскоре хохотали все — и дети и взрослые. Только Лидия не смеялась.
— Лучше бы нам идти лесом, — сказала она Павлу.
— Лесом можно никуда вообще не выйти, навеки заблудиться. Вот какие тут леса, — заметил Тишков, который оказался рядом.
Он замахал рукой.
— Слушайте меня внимательно! Никакой паники! Видите, гитлеровцы сами нас боятся, раз не возвращаются. Но открытым местом мы, конечно, дальше не пойдем. Здесь невдалеке начнется проселочная дорога. Пойдем ею. Только обязательно замаскируем каждую повозку ветками…
И снова застучали топоры. Рубили пушистые ветки берез, прикрывали ими повозки, сами прятались под ветками и даже лошадей замаскировали.
Одна лошадь была ранена, лежала на земле, из спины сочилась кровь. Дети окружили ее, испуганные, в глазах у многих стояли слезы. Увидев врача, стали просить:
— Тетя Лида! Помогите лошадке…
Лидия растерянно развела руками.
— Я не ветеринар… А потом, видите, она подыхает…
Тишков постоял возле раненой лошади, ласково потрепал ее по шее, потом сказал:
— Идите, ребята, усаживайтесь…
Теперь старались двигаться только лесом, проселками.
Было невыносимо жарко. Кончалась вода. А по дороге не попадалось ни озерца, ни болотца, ни лужицы. Дети изнемогали.
Тишков остановил колонну. Спрятались в тени под большими елями. Он разглядывал ребят. И его впервые так сильно поразил их усталый, истощенный вид. Может быть, он был не в праве и здесь рисковать? Может быть, надо было сдаться «на милость победителю»? Но разве фашисты победили?..
Нет! Не могут сломить они советских людей! — В это Никита Степанович верил безгранично. Не сломить им ни взрослых, ни детей. Ни минуту не сомневался он, что оккупация — явление временное.
И еще знал он — от фашистов пощады не жди. Поэтому любая возможность пробраться к нашим вселяла надежду, уверенность.
— Никита Степанович! А правильно ли мы делаем: не говорим взрослым и детям, что пытаемся пробиться к нашим?.. Это вселило бы хоть какую-то уверенность, придало бы силы… — засомневался Виктор Иванович. — Что вас смущает?..
Тишков достал кисет, свернул цигарку — папиросы у них уже кончились. Закурив, он молчал, что-то мучительно обдумывая.
— А вы верите, что мы выберемся? — наконец спросил он Виктора Ивановича.
— Надеюсь на русское авось, дорогой Никита Степанович!
— Да-да! Этим мы, русские, всегда отличались. На авось… В гражданскую мне пришлось быть в окружении. Кольцо белогвардейцев смыкалось. Нам предлагали сдаться, обещали даровать жизнь… А мы умирали, но, не сдавались… День, другой, третий… И на четвертый пришло подкрепление. Вражеское кольцо было прорвано… Вот какое вышло это авось!.. Это не то, что раньше было у мужика — «авось бог даст»… Нет, уважаемый Виктор Иванович! Крепче мы стали, сознательней. И теперь, если надеемся на что-то, значит чувствуем какую-то реальную возможность, пусть ничтожную, но возможность. Ее-то мы и должны использовать!.. А с детьми я поговорю. Только сначала нужно организовать разведку за водой. Тут должны быть болота, родники.
— Кто пойдет?
— Так у нас же организовалась разведывательная группа: Павел, Лидия, Зина…
Разведчики ушли в лес.
Тишков собрал всех ребят на полянке, предложил им расположиться поудобнее. Ребята легли на траву, молча, сурово смотрели на своего командира.
— Ребята! Я от вас не хочу скрывать ничего. Осталась последняя возможность вырваться к нашим. Это сопряжено с риском. И мы решили рискнуть…
— Так, значит, мы идем к нашим! — воскликнул Володя Большой. — Ура, ребята! Да здравствует наш командир!..
Никита Степанович улыбнулся. Он увидел, как повеселели дети, как оживились их лица.
— Нет, друзья мои, мы не идем… Мы только пытаемся пройти… А сможем ли, — этого никто не знает… Только хочу вам сказать — это последняя попытка. Если пройти не удастся — возвращаемся…
— А давайте все время идти и идти. Когда-нибудь мы ведь выйдем к нашим! — закричал Володя Маленький. — И питаться будем дичью, как Робинзон Крузо…
— Над головой Робинзона Крузо не кружились фашистские стервятники, — заметил Тишков.
— Никита Степанович! — сказал Вася Попов, застенчивый, большой любитель шахмат. — Мы все готовы идти и идти, только бы попасть к нашим. Неужели вы думаете, что мы между собой не совещались?… Да, мы обсудили все и хотели сказать вам. Можно?
— Можно! — сказал Тишков.
— Мы не хотим жить в оккупации, работать на врага. Мы готовы жизнь свою отдать за свободу, за Родину…