Тишков покачал головой, снова закурил.
— Хорошие, громкие, но… слова. У нас нет оружия, нет боеприпасов. Нет даже провианта. В лесах нас ждет голодная смерть. Плохо быть романтиками и фантазерами, лучше — реалистами. А реальная обстановка такова, что у нас нет иной возможности сохранить жизнь, как возвращение…
— Но ведь мы идем к нашим! — закричали ребята.
— Да! Мы переплыли реку, хотя могли сразу повернуть обратно. Мы переплыли ее потому, что я надеялся увидеть Оболь свободной!.. Теперь мы надеемся увидеть свободной железнодорожную станцию Городок. Если и там гитлеровцы — значит, мы отрезаны, значит, мы глубоко в тылу у фашистов…
— А вернувшись домой, — вступил в разговор Виктор Иванович, — все-таки что-то можно придумать… Что-то можно.
Ребята смотрели на него и не очень верили в какую-то возможность жизни при фашистах.
— Я прошу вас всех, ребята, не падать духом. Соблюдать дисциплину. Теперь вы все знаете. Сейчас должна вернуться наша разведка, которую я послал искать воду. Вода будет!
Разведка действительно нашла воду. Совсем невдалеке, в каком-нибудь километре от их стоянки, было чудесное лесное озерцо со спокойной темной водой. Такое мирное озерцо, заросшее у берега кувшинками и водяными лилиями, с совершенно гладкой поверхностью, на которой, как по льду, гоняло из конца в конец множество жуков-долгунцов.
В тишине трещали стрекозы.
И все замерли — и дети и взрослые. Ведь еще не исчез до конца пережитый ужас налета фашистских стервятников, еще слышались в ушах выстрелы, хрипение лошадей, рев моторов. И вдруг — такая удивительно мирная, спокойная тишина!
— Разрешаю всем искупаться! — сказал Тишков.
Ребята закричали, засмеялись, засуетились, но Никита Степанович поднял руку.
— Только без шума!.. В воду тихо, группами…
И дети смело входили в воду, похудевшие, костистые…
— Лида! Почему вы не купаетесь? — спросил Павел.
— Я простужена!
— Я сейчас тебя насильно искупаю! — бросил Павел и обхватил Лидию за плечи. — Или ты плавать не умеешь? Боишься? Так ведь тут по колено…
— Ты меня сейчас же отпустишь или… или я буду кричать, я позову твоего отца…
Лидия не выпускала из рук своей сумочки. И Павел, заметив это, сказал:
— Можно подумать, что у тебя там драгоценности…
— Лекарства, — серьезно сказала Лидия. — Самые ценные…
— Ничего с ними не случится. Пошли купаться?..
— Что я вижу? — удивилась Зина. — Лидия купается! Наконец-то и вы решились… Да вы ведь замечательно плаваете! Чемпионкой могли бы стать…
— Откуда вы знаете, может быть, я и была чемпионкой! — Лидия засмеялась. — А вода — прелесть. Не правда ли?
— Хорошая вода!
— Очень!..
И дети, и взрослые после купания преобразились. И это радовало Тишкова.
— Виктор Иванович! Смотрите, как повеселел наш народ! А это ведь так ценно — сохранить бодрость, жизнерадостность.
Виктор Иванович улыбался.
— Я верю в этих людей, в каждого. Мы обязательно спасем детей…
— Итак, закурим перед решительным «боем»…
— Да-да… Решительным.
Пока они курили, дети одевались. Потом все пошли в лагерь. Дети получили по кусочку хлеба и сахара. Это был обед.
Расселись по телегам и тронулись в путь.
Шли лесом, открытых пространств избегали.
И вдруг лес оборвался. Впереди — поле, засеянное овсом. А там, за полем, угадывались очертания домов и труб. Это и был Городок.
Кое-где поднимался белыми и черными клубами дым. Вот и решай — что там: мирная жизнь, дымят фабрики и паровозы или пожарища войны?.. Кто мог ответить…
— Разведку? — спросил Виктор Иванович у Тишкова.
— А что она даст? Все равно возвращаться нам через Полоцк.
И вдруг тучей вылетели из-за леса самолеты. Они летели высоко, тяжелые бомбардировщики.
Тишков и Виктор Иванович ждали. Нет, они не сбросили бомбы на Городок, полетели дальше…
— Фашисты… — Тишков вздохнул. — Итак, вперед. Поехали.
Он стегнул лошадь, и пошел обоз через овсы навстречу неизвестному… И каждый надеялся, что в Городке свои, что стоит у перрона состав и даже, может быть, есть свободный вагон для них, для детей, которые столько выстрадали за эти несколько дней пути.
Чем ближе подходили, тем больше волновались. Ведь это была их последняя возможность.
Глава III
УДАР В СПИНУ
Многие здания в Городке еще дымились, разрушенные бомбами. На станции железной дороги рельсы разворочены, вагоны перевернуты.