Лена Копытова внимательно приглядывалась к расположению станции, железнодорожных путей, укреплений, запоминала, где стоят часовые… У нее была замечательная зрительная память.
Все это она сможет в точности восстановить затем на бумаге.
Зина вела подсчет количества солдат, толкавшихся на станции, смотрела, к каким путям приходят эшелоны…
К вечеру, собрав некоторые данные, они решили идти в детдом, так как у Лены снова начался жар.
Самое главное они узнали — секретный эшелон ждут в конце месяца. А на станции Зина слышала, как солдаты произносили цифру двадцать восемь. Можно предположить, что это означало двадцать восьмое число, конец месяца…
Вернулись они в детдом поздно ночью. Лену сразу же уложили в лазарет. Зина не отходила от нее, пока Лене не была оказана первая помощь.
— Вот и пускай вас, — ворчала Лидия Сова. — Говорила я Павлу, что сама пойду… Так нет же… Вот и вышло. Вернулись без медикаментов, да сами полутрупы…
Зина пошла к Павлу.
— Я так волновался за вас! — воскликнул Павел, пожимая Зине руку. — Поверь, я очень-очень волновался…
— Мне радостно это слышать, Павлуша, — тепло ответила Зина.
— Хорошо, что вернулись!
— И не с пустыми руками!
— Правда?
— Конечно. Задание выполнено, товарищ начальник…
Зина рассказала Павлу обо всем, что они успели увидеть.
А Лена Копытова передала Павлу план, нарисованный ею.
— Ну, спасибо вам от партизан. И от меня тоже…
И Павел поцеловал сначала Лену, потом Зину.
Люся Соротка долго оставалась в партизанском отряде Скоблева. Только на десятые сутки смогла она вернуться в детский дом.
Здесь она узнала, какие пытки и издевательства вынесли Зина и Лена.
Павел передал ей план станции Верино с необходимыми пояснениями.
— Они ждут эшелон с секретным оружием двадцать восьмого, — добавил он. — Запомни и передай это партизанам…
— Когда выходить? — спросила Люся.
— Немедленно… Времени у нас совсем мало…
Люся поужинала и отправилась опять в отряд Скоблева.
Командир отряда встретил ее приветливо.
— Устала? — участливо спросил он Люсю. — А надо опять идти. Да, Люся. Ты пойдешь в штаб бригады. Сопровождать тебя будет наш лучший разведчик Николаев…
Шли они лесами несколько дней…
Комбриг поблагодарил смелую партизанку за важнейшие сведения.
— Останешься пока у нас, — решил он. — Дожидаться награды! Да-да, мы послали документы в Москву…
— Да за что мне награда? Что я такое особенное сделала? У нас каждый воспитатель должен орден Ленина иметь.
— И будет иметь! — ответил комбриг.
С Николаевым у него был особый разговор.
— Приказываю предателя, врага советского народа Бугайлу уничтожить. Время это наступило. Уничтожение осиного гнезда этого матерого негодяя и убийцы поручаю отряду Скоблева и лично вам, товарищ Николаев.
— Задание будет выполнено! — радостно сказал Николаев.
И он немедленно отправился в обратный путь.
Когда он сообщил в отряде, с каким заданием прибыл, то его слова были встречены всеобщим одобрением.
Бугайла успел натворить столько черных дел, что его давно пора было уничтожить.
А последнее время он стал еще опаснее.
Почувствовав, что теряет почву под ногами, он грозил прикончить всех, кто жил в его деревне.
Не раз он нашептывал Коху, что с детским домом пора кончать, что все дети — шпионы, что это они передают партизанам важные сведения…
А Кох колебался. Он еще рассчитывал использовать детский дом как ловушку. Ведь в детском доме обосновался его лучший агент…
Свой дом в деревне Бугайла сильно укрепил. Постоянно там скрывалось десятка два отборных головорезов, вооруженных до зубов.
Бугайлу решено было повесить в деревне, чтобы каждый житель видел публичную казнь предателя.
Проголосовали единогласно за это.
— Надо выяснить, где хранит Бугайла свое добро, — сказал Скоблев. — Оно не должно погибнуть. Часть раздадим местным жителям, а часть направим в детский дом…
— Насколько я запомнил, амбары и сараи находятся на заднем дворе, довольно далеко от дома…
— Это хорошо…
— А охрана всегда в доме…
Появившись в деревне, где жил Бугайла, разведчик, переодетый в фашистскую форму, отправился к дому предателя, будто бы с донесением. В сумке за спиной он нес большую мину с часовым механизмом.
Он вошел в прихожую, снял сумку и положил ее в угол. Бугайла не обратил на это никакого внимания. Он долго читал по-немецки, что ему-де назначена награда за честное и безупречное служение великой Германии…