Последние слова Павел произнес совсем тихо.
— На что, на что? — переспросила Лидия.
— На успех, конечно, — повторял Павел громко и попытался улыбнуться. — Иди к отцу…
Когда Лидия пришла к Никите Степановичу, он сказал тихо и ласково:
— Присядем, Лидуша… Знаешь, время теперь такое; не ровен час со мной ли, с тобой ли что-нибудь случится… Поэтому давай поговорим…
Лидия села, протянула Никите Степановичу сигареты.
— Немецкие? — спросил он.
— Советских нет, не подбросили еще партизаны, — усмехнулась Лидия.
Закурили.
— Расскажи о себе, — попросил вдруг Никита Степанович. — Вроде бы столько рядом живем, а я о тебе ничего не знаю…
— А что обо мне знать? Родилась здесь. До революции ничего не помню — два годика было… Потом меня увезли…
— Куда?
— Это похоже на допрос! — усмехнулась Лидия. — Не помню… Вы бы лучше у Натальи спросили. Она старшая у нас…
— Никого я спрашивать не буду. Просто замечаю, что вы с Павлом дружите. Он один у меня, я у него один…
— Что вас еще волнует? Не шпионка ли я? — дерзко опросила Лидия, глядя прямо в глаза Тишкову.
— Зачем ты так шутишь… — Никита Степанович решил, что зашел слишком далеко. Надо было как-то успокоить Лидию. — Так вот, наблюдаю я за вами с Павлом… Что-то вроде симпатии есть между вами… Пройдет время, вдруг родственниками станем, а я о тебе ничего не знаю…
— Ошибаетесь… Павел меня больше не интересует… Да и я его…
Наглость, с которой говорила Лидия, сбила Никиту Степановича с толку.
— Хватит этих разговоров, надо идти в Верино, — продолжала Лидия. — Лекарства на исходе… И соли я достану…
— Пойдешь…
— Когда?
— Да хоть сейчас…
Теперь Лидия насторожилась. Тоже сбитая с толку, она проговорила:
— Я пойду…
— Желаю успеха…
Как и договорились, вслед за Лидией пошла Лена Копытова, одетая в старенькое и рваное.
Лена знала, что тетя Лида врач, лечит больных детей, ее подруг, друзей. Задание несколько ошеломило девочку. Но, как опытная разведчица, она не стала ни о чем расспрашивать. Значит, так надо.
За Лидией надо было наблюдать так, чтобы она ничего не подозревала.
Лене было сказано, что если Лидия ее случайно заметит, она не должна прятаться; наоборот, должна подойти к ней радостно и попросить отвести ее в детдом, так как одна она боится.
Лидия торопилась и не оборачивалась.
Так и пришли они в Верино.
Здесь Лене Копытовой удалось заметить, как патруль проверял у Лидии документы. Отходя, солдаты вскинули руки, как делают они это для нацистского приветствия.
Лидия Сова направилась прямо к зданию гестапо.
Известно, что вход туда посторонним строжайше запрещен. Каково же было удивление Лены, когда она увидела, что часовые у дверей сразу пропустили Лидию.
У Лены остались самые тяжелые воспоминания о гестапо, поэтому она решила уйти подальше. И спряталась в укромном уголочке между двумя домами, где ее не сразу могли заметить.
— Наконец-то, — обрадовался Кох, увидев Лидию.
— Ничего хорошего нет, — сказала Лидия, садясь без приглашения в кресло. — Кажется, они начинают меня серьезно подозревать… Я, правда, держусь…
Кох и Лидия заговорили по-немецки.
— Так ли ты себя вела?
— Теперь дело не в поведении… Сташенко!.. У них есть основания подозревать меня в этом…
— Ты была неосторожна?
— Просто они понимают, что, кроме меня, некому о нем донести… А этот звонок Бугайлы Тишкову был просто глуп…
— А я уж волнуюсь, — так долго не приходишь… — продолжал Кох.
— И не мог даже послать своих людей. Вдруг меня убили?.. А?
— Убить тебя не так-то легко… Это мне известно. И кроме того, сейчас у меня чрезвычайно сложное положение. Эшелон с секретным оружием прибывает двадцать восьмого и должен стоять у меня два дня!.. Конечно, это большая честь. Там, в Берлине, доверяют охрану мне. И награда обеспечена. Но внезапный разгром гарнизона в Сычовичах выбил меня из колеи…
— На тебя это не похоже… — Лидия оглядела шкафик, где за стеклом стояли бутылки. — Дай мне чего-нибудь выпить…
— Французский коньяк?
— Подходит…
Они молча выпили.
— Вот что, — заговорила Лидия, — с этими детьми в моем доме пора кончать…
— Мы не извлекли никакой пользы!..
— Угнать их всех в Германию — вот и будет польза! А взрослых, воспитателей, которых я видеть уже не могу, — пытать, пытать, пытать…
— Что толку?.. — спросил Кох.
Он налил Лидии еще рюмку.