М. Аникин пытается отобрать авторство «Тихого Дона» у Шолохова и передать его Серафимовичу, не потрудившись ознакомиться даже с общеизвестными фактами. Краеведы давно выяснили кто была эта «вдовая помещица», у которой была в услужении мать М. А. Шолохова, и где она жила. Настасья Черникова, мать М. А. Шолохова, находилась в услужении не в Усть-Медведице, где родился и рос Серафимович, а в поселке Ясеновке, в имении помещика Попова, у которого на положении полукрепостных работала семья Черниковых — отец Насти Данила, его жена и дети. «Войсковой старшина Евграф Попов, — свидетельствует донской краевед Г. Сивоволов, — умер от сердечного приступа в 1878 году. В имении остались жить его жена, Анна Захаровна, старая помещица, и наследный сын Дмитрий Евграфович. В услужении у вдовой помещицы» Анны Захаровны Поповой «Настя Черникова, рождения 1871 г., стала работать с 1883 г., еще при жизни отца. Работала Настя за харч»99. И было ей в ту пору 12 лет.
Вдова войскового старшины Серафима Серафимовича с тремя детьми вернулась на Дон, в станицу Усть-Медведицкую, из Польши, где служил ее муж, в 1874 году, когда Насте Черниковой было всего три года. Когда в 1883 году, в возрасте 12 лет она пошла в услужение к вдовой помещице Анне Захаровне Поповой в поселке Ясеновке, дети вдовы войскового старшины Серафима Попова в Усть-Медведице уже выросли, студент Александр Серафимович Попов (будущий писатель А. Серафимович) в 1887 году, когда Насте Черниковой исполнилось 16 лет, был осужден и отправлен в ссылку в Мезень.
Таковы реальные факты. Таков уровень научной аргументации, позволяющей М. Аникину «с уверенностью» считать Александра Серафимовича «автором всех (курсив М. Аникина. — Ф. К.) художественных произведений, вышедших под именем Михаила Шолохова»100. Да — всех, включая не только «Донские рассказы», «Тихий Дон» и первую книгу «Поднятой целины», но все, появившиеся после смерти Серафимовича в 1949 году произведения Шолохова. И рассказ «Судьба человека», и роман «Они сражались за Родину», и вторая книга «Поднятой целины» — все это, оказывается, предусмотрительно и заранее написал еще до своей смерти Серафимович, а Шолохов, по тактическим соображениям придерживал эти произведения «до лучших времен»101, и лишь после смерти Серафимовича «расчетливо — по главе в год» опубликовал их. Чем же аргументируется эта нелепица? Утверждениями, вроде нижеследующих: «достаточно сравнить, например, имена собственные действующих лиц из “Города в степи” А. Серафимовича с именами некоторых действующих лиц “Поднятой целины” М. Шолохова»102, а также то, что погибшего сына героя рассказа «Судьба человека» «звали Анатолий, как и погибшего в огне гражданской войны сына А. Серафимовича»103, равно как и то, что «жену овдовевшего в 1932 году Серафимовича звали Ксения — не отсюда ли Аксинья из “Тихого Дона”?»104
Единственная «тайна», которую пока еще не сумел разгадать М. Аникин, касается отца Михаила Александровича. «Не был ли настоящий отец Михаила Александровича родственником Александра Серафимовича — вопрос, еще требующий разрешения...»105 Как видите, «антишолоховеды» пытаются лишить М. А. Шолохова не только романа «Тихий Дон», но даже и родного отца, объявив его «не настоящим». А кто же «настоящий»?
Самое поразительное, что вся эта абракадабра публикуется в серьезной научной серии «Филологические исследования» Филологическим факультетом Санкт-Петербургского государственного университета.
Единственным, имеющим хоть какое-то отношение к филологии аргументом М. Аникина является фамилия Ухватов, упомянутая как в «Тихом Доне», так и, как он пишет, в «известной программе “Борьбы”» Серафимовича: «Если вспомнить о том, что Ухватов — это бежавший с фронта Бунчук... — все становится на свое место с определенностью», — заявляет М. Аникин. «После того, как в программе “Борьбы” найдено конкретное указание на кочующего из рукописей Серафимовича в текст “Тихого Дона” Ухватова, — подводит итог М. Аникин, — бессмысленно говорить о каких-то обретенных рукописях, поскольку последняя точка, на наш взгляд, уже самим этим “ухватовским” фактом поставлена»106.
Разберемся с этим «ухватовским» фактом.
Действительно, большевик Бунчук в «Тихом Доне», покидая тайно свой полк, прикрылся документами на имя солдата 441-го Оршанского полка Николая Ухватова. Фамилия Ухватова появляется в романе один раз и очевидно, что эта фамилия вымышленная.
А теперь обратимся к рукописному наследию А. С. Серафимовича, частично опубликованному в книге «Исследования. Воспоминания. Материалы. Письма» (М.; Л., 1950), к тексту, опубликованному там под названием «Из цикла “Борьба”». Выясняется, прежде всего, что никакой «известной программы “Борьбы”» в природе не существует. Опубликованный в указанном сборнике материал под названием «Из цикла “Борьба”» «представляет собой, — сказано в преамбуле к публикации, — одну из многочисленных подготовительных заметок А. С. Серафимовича к “Железному потоку”, относящуюся, вероятнее всего, к 1921 году. Почти весь этот материал, подвергшись художественной обработке, вошел в повесть “Железный поток”»107. И фабула, присутствующая в этой заметке, есть фабула не «Тихого Дона», а «Железного потока».
Особенностью этой заметки является то, что она в значительной степени является живой записью для памяти бесед Серафимовича с реальными участниками революционной борьбы и боев на Кубани. Одна из таких записей гласит:
«Объединяющим центром в Таманском отделе военн[ых] ячеек иногор[одних] была станица Старо-Величевская, — появился там моряк черном[орец] т. Рогачев (Кочергин или Ухватов) особенно революционн[ый] энтузиаст, выделяясь [нрзб] из других моряков-черном[орцев]»108. Далее об этом моряке-черноморце т. Рогачеве имеется еще ряд записей, сопровождаемых фамилиями реальных людей, его боевых товарищей: Матвеева, Романенко, Колышко, Опцева и др. О самом Рогачеве в «Сборнике неопубликованных произведений и материалов» А. С. Серафимовича (М., 1958), в примечаниях к разделу «Железный поток» (ранняя редакция повести), сказано: «Рогачев, — в прошлом моряк, командир отряда, объединившего весной 1918 года несколько военных ячеек кубанских станиц (центр — станица Старо-Величковская)»109. Совершенно очевидно, что упомянутые вслед за Рогачевым люди — Кочергин, Ухватов — такие же реальные лица, представляющие военные ячейки кубанских станиц, как и Рогачев.
«Ухватовский» факт служит доказательством только того, что фамилия Ухватов, как и фамилии Кочергин, Рогачев, была достаточно распространенной в казачестве, и Шолохов взял для конспирации Бунчука эту, встречающуюся в реальной жизни фамилию. Никаким доказательством того, что «Тихий Дон» написал Серафимович, а не Шолохов, фамилия Ухватова служить, конечно же, не может.
И — главное: сторонники той точки зрения, что «Тихий Дон» написал Серафимович, а не Шолохов, исходят из той заведомо ложной посылки, будто Серафимович был тайным контрреволюционером, который из трусости не хотел выявлять свою истинную суть и прикрылся именем начинающего писателя Шолохова, опубликовав под его фамилией сомнительный по идейным позициям роман «Тихий Дон». Полагать и утверждать подобное могут только люди, совершенно не знающие историю жизни, творчество и мировоззрение Серафимовича.
Как уже говорилось выше, Серафимович был связан с революционным движением с самых молодых лет, за что и пострадал в годы юности. Он боготворил Александра Ульянова: «Это был прекрасный юноша, с кудрявыми, черными как смоль волосами, с жгучими южными глазами. И это был удивительного блеска оратор, поразительной силы, страстный и давящий противника аргументацией, насмешкой, огромной начитанностью»110, так характеризовал он старшего брата Ленина. Казнь Александра Ульянова потрясла Серафимовича настолько, что он написал воззвание, протестующее против этой акции, за что и оказался в ссылке.