— Ревнует… Ну, ты даешь, Герард, — сказала Кристина голосом, полным восхищения к моим способностям. — Да таких ревнивых я вообще не встречала!
Звук ее голоса испугал меня, я вздрогнул, и непонятный образ растворился.
Наша задушевная беседа постепенно превращалась в чудесный, нежный заговор. Я должен помочь ей, дать хороший совет, и все уладится… Пусть она не думает обо мне, пусть следует голосу сердца, да-да… Единственное, что от нее требуется, если она действительно хочет моей помощи, — устроить так, чтобы я мог увидеть этого мальчика, например, для того, чтобы «психометрически» подсчитать его «кривую счастья»… Она просто должна подарить ему те несколько дней, которые он так хотел провести у нее… В крайнем случае, пусть она привезет его послезавтра вечером, почему бы и нет?.. И у нас с ней ничего не было, совершенно ничего: вот как нужно будет сыграть… Я просто приехал сюда, чтобы насладиться тишиной, немного поработать, погулять по пустому пляжу, если повезет с погодой… И одновременно присмотреть за домом… Кристина стала слегка возбуждаться от всех этих планов…
Мы еще немного посидели, выпили, болтая при этом «без умолку». Время от времени, когда в салон заходил какой-нибудь поздний клиент, Кристина оставляла меня одного, но тут же возвращалась, как воркующий голубок в гнездышко. Она приготовила поесть, «ничего особенного», «никаких проблем», «просто перекусить»… Мы даже сходили в кино и посмотрели Dial М for Murder[6] Хичкока.
В промежутке между рекламным роликом и фильмом на Кристину снизошло лирическое настроение.
— С ума сойти, — сообщила она, — у меня такое впечатление, что мы знакомы с детства. Удивительно, правда?
Да уж…
В самые напряженные моменты фильма я ласкал ее, а она находила меня озорником и очаровашкой. Она осталась довольна вечером, хотя, мне показалось, упустила самую существенную деталь фильма. Но этот мужчина, муж — она сразу поняла, что он плохой… Нет, признался я сам себе, человек не может уследить за всем на свете… А Хичкок частенько играл как раз на каком-нибудь маленьком факте, как тот ключ, что не подходил к замку…
Мы с Кристиной стали Братиком и Сестричкой, но, несмотря на это, Братик был вовсе не прочь «заняться кое-чем» с Сестричкой… ради высокой цели, как вы понимаете…
В полумраке, в ленивой роскоши постели, лицо Кристины иногда казалось невыносимо похожим на лицо «моего» Германа, если бы тот чуть отрастил волосы, ведь они у него такие же светлые… И ее рот, да, посмотрите, рот тоже… И как она будет принадлежать ему, так он будет принадлежать мне, через нее… Я протолкнул, дрожа от вожделения, свою штуковину в любовную пещерку, которая приняла в себя и услужила его жалу, его клинку страсти… Да, от нее и через нее к нему… «От Марии к Иисусу…», подумал я в полном восхищении.
— В первую очередь думай о счастье, хорошо?.. — прошептал я в заячье ушко Кристины.
Она удовлетворенно улыбнулась. Разве не так? Она привезет его для меня… его… мою судьбу, мою жизнь, мою…
«Приди, Сладкая Смерть», мелькнули слова какого-то гимна у меня в голове перед тем, как я провалился в сон.
Проснувшись на следующее утро, я сразу ощутил разницу по сравнению с прошлым визитом: как и неделю назад, вновь было субботнее утро, но в гораздо меньшей степени «беззаботное». Я чувствовал себя очень неуютно из-за тяжкого, почти удушающего осознания, как нереально и неестественно все происходящее вокруг. Мы с Кристиной сговорились, выстроили целый план, это можно назвать даже увлекательным, лукавым сговором или довольно извращенным замыслом, но, как ни крути, «что-то было не так»: какая женщина могла на такое пойти? Только та, которой один мужчина превосходно заменяет другого и так же мало значит, как его предшественник, размышлял я с необычной для меня самого критической проницательностью.
Кристина тоже явно была не в настроении потчевать меня свежим белым хлебушком, как на прошлой неделе. Я только что принял ванну и — весь из себя молодой бог — одевался, но не заметил никакого сладостного почтения к моему телу и всей моей личности.