Наконец из комнаты послышалось пение, а огромная псина затихла. Я осторожно — чтобы не помешать процессу «укачивания» — заглянул в дверь, а потом и проник внутрь.
Sleep, baby, sleep
Your father tends the sheep
Your mother shakes the dreamland tree
And from it fall sweet dreams for thee
Наверное, это была какая-то колыбельная. Голос у Парвати оказался очень красивый, и пела она чудесно, но заслушиваться было совершенно недосуг: долго она не протянет. Я пошарил взглядом по помещению и обнаружил в нём кое-что новое: странный артефакт в форме небольшой аляповатой арфы с заводной ручкой в толстом основании. Покрутив ручку и оживив «механизм», добился звучания из его недр спокойной щипковой мелодии, которая удивительным образом подстроилась под песню заклинательницы и стала её повторять.
Оберег на груди опять странно задрожал, но быстро успокоился. Так и знал, что с этой собакой дело не только в музыке. Доброй мелодией и «Империо» можно добиться большего, нежели просто доброй мелодией. Даже у меня голова немного закружилась.
Оттеснив меня чуть в сторону, рядом пристроилась Падма. Быстро исследовав артефакт, она достала палочку и сделала с десяток круговых движений рядом с рукояткой.
— Теперь подзавод будет работать несколько часов, — тихо пояснила она. — Лаванда, всё.
Стоявшая рядом с Парвати, Браун осторожно взяла её за локоть. Песня смолкла, Парвати устало опустила плечи.
— Мне больше нравится «Lavender’s blue», — промурлыкала Лаванда. — Мама её всё время младшенькой поёт.
— Из этого помещения есть только один путь дальше, — Грэйнджер продолжала сохранять деловую хватку. — Вот этот люк.
Открытие люка взяли на себя мы с Невиллом: он тянул за кольцо, а я удерживал щит у проёма. Какая-то небольшая неправильность царапнула мне глаза, но задумываться было некогда. Из открывшегося провала дохнуло влажной сыростью спраутских теплиц.
— Хагрид что-то говорил о «Дьявольских силках», — сообщил я, рассматривая в свете пущенного «лунного светлячка» помещение внизу.
— Реагируют на любое движение, опутывают жертву корнями и душат до смерти, удобряя почву, — оттарабанила Грэйнджер. — Уязвимы к огню, избегают яркого солнечного света.
Обречённо вздохнув, я достал «Неприкаянного Феникса».
— Девчонки, отойдите подальше…
— Нет, — возразил Невилл, но стушевался. — Не надо огня, Гарольд. Пожалуйста.
— Свет! — воскликнула Грэйнджер и достала свою «Виноградную лозу». — Его можно отогнать светом.
Лаванда с Парвати переглянулись и без лишних слов отошли к стене. Мы мудро последовали примеру их уверенного поведения.
— Lumos Solem, Maximum! — вывела Гермиона нужный жест и направила палочку в тёмный зев.
Не знаю, как другим, а моему совиному зрению были неприятны даже те боковые лепестки излучения, что проникли в нашу комнату. Я зажмурился и отвернулся. А вот Грэйнджер, маньячка, не только не щурилась, но и внимательно всматривалась в люк, контролируя процесс во всех тёмных углах.
— Nox, — наконец погасила она свой солярий для негров. — Вроде все убрались. Но есть проблема: пол довольно глубоко, а лестницы нет.
Мы мрачно уставились вниз. Видимо, предполагалось сначала прыгнуть на влажные корни, как на подушку, а потом… А что было потом, я помню по «прошлому разу». Кроме того, размеры квадратного зева смогут при удаче обеспечить приземление двух-трёх детей на зелёные канаты, а не на шеи друг друга — но не шестерым сразу. А отползать в сторону не получится, корни забеспокоятся.
— У меня есть семена Скалолазки, — сообщил Невилл.
Я нахмурился, не понимая, о чём речь. А вот Парвати ничего пояснять не требовалось.
— Всхожие? — уточнила она. — Я имею в виду, подготовленные?
— Нужно только ведро воды, — кивнул Лонгботтом, копаясь в сумке.
Я придвинул поближе многострадальную поилку и приступил к восполнению её водой из хранилища. Парвати достала из своих карманов набитый мешочек и начала сыпать в воду какой-то порошок.
— Удобрение, — пояснила она окружающим. — Тут довольно высоко, семени может не хватить собственных запасов. Гарольд, продолжай лить, когда вода начнёт исчерпываться.
Невилл вытащил невзрачный волосатый шарик цвета высушенного сена, с теннисный мяч размером. Осторожно опустил его в помутневшую воду и прислонил к поверхности кончик своей палочки. Секунд пять ничего не происходило, а потом я увидел, на что способны начинающие маги-гербалисты.
Шар лопнул и выпустил с десяток побегов. Все, за исключением одного, вылезли из поилки и принялись прочно укореняться в каменном полу, непонятной силой заставляя его трескаться, проникая в разломы, набухая и забуриваясь на максимально доступную глубину. Похоже, своё название этот растительный вид получил не просто так.