Игр с освещением в этой комнате не практиковали, зато увлекались пиротехническими эффектами. Стоило мне приблизиться к столу, как дверной проём позади и дверной проём впереди перекрыло двумя высокими стенами жаркого пламени: жёлтого с красными языками — сзади, и жёлтого с белыми — впереди. Ну а вдруг мы забудем, через какую дверь вошли, верно?
— Похоже, тут и вправду нет ничего, кроме стола, — завершила «простукивание стен» Падма.
— Эти бутылочки однозначно принесли из дома Уизли, — поделился я своей догадкой.
Семь сосудов разной формы, цвета, размера, материала затычек и так далее — выстроились ровной линией в центре стола. Чуть ниже лежал лист пергамента, покрытый аккуратными каллиграфическими строчками. Изголодавшаяся по нечитанным текстам, первой этим листком завладела Гермиона.
— Здесь логическая загадка, сформулированная в стихах, — поведала она. — Надо же, кому-то было не лень сочинять столько воды. Так… бла-бла-бла, две отравы, три нейтралки, один назад, другой вперёд. Весь яд слева от нейтральных, неясно — то ли подряд, то ли автора просто прихватило высоким стилем. Самый большой и самый маленький — не яд. Номер один и семь — не вперёд, номер два и шесть — одинаковый состав. Гм… вот этот, самый маленький флакон — пропуск вперёд.
— Всё верно, — помедлив, подтвердила её вычисления Падма. — А эта колба с краю — пропуск назад.
— Но зелья в маленьком флаконе — только на один глоток, — заметила Лаванда.
Все нерешительно замолчали. Взгляды присутствующих постепенно скрестились на мне.
— Гарольд?
Я молчал некоторое время, глядя на белое пламя у входа. Наконец вздохнул, неспешно достал палочку из-за уха и направил её в потолок.
— У меня есть идея получше, друзья. «Verbum virtutis: Omnes somnum!»
Ничего не значащая формула была произнесена для отвода глаз: пятеро детей погрузились в здоровый сон прямым влиянием на организмы. Я устроил поудобнее неудачно сползшую на пол Гермиону, взял пергамент у неё из рук и вернул на стол. Подошёл и встал перед белым пламенем.
Уже с трёх метров моё лицо припекало так, будто я заглянул в дверцу паровозной топки. Даже такая простая деталь — куда более правдоподобна, чем весь десятилетний дамблдорский спектакль.
Я совершил ошибку, приведя детей сюда. Нужно было усыпить их ещё там, до входа в комнату к Пушку. Но чем, в таком случае, я буду отличаться от Дамблдора? Он имеет силу и власть — и полагает, что вправе решать, как жить и как умирать своим соратникам.
Теперь же друзей придётся вытаскивать из ловушки. Потому что бой с Квирреллом уже давно идёт. Жаль, я не сразу это понял.
Вздохнув, я окунулся в жаркое пламя, проходя в следующий зал. Никаких зелий я принимать не стал.
Голова – как арбуз
— Ты с самого первого дня был слишком умным, Поттер, — произнёс Квиррелл, не оборачиваясь.
— Банальное начало, профессор, — негромко ответил я. — Добрый вечер.
Ещё один прекрасно отделанный зал со стрельчатыми сводами. Один из многих в этой анфиладе, отчего-то имеющей вход через люк на третьем этаже. В центре помещения — хорошо знакомое зеркало.
— Как ты догадался? — Квиррелл повернулся и пристально смотрел на меня.
— Не думаю, что кому-то может потребоваться два *разных* зелья для защиты от пламени разных цветов.
— Да ты что же, — во взгляде появилось презрение пополам с недоверием. — Сунулся в огонь только из-за этого вывода недоучки?
Вздохнув, я решил не дразнить гусей раньше времени.
— Спраут не стала бы подставлять дорогое растение под огонь, профессор, — начал я. — Флитвик ненавидит мётлы и всё, связанное с полётами — гоблинская половина тяготеет к пещерам. МакГонагалл пишет название клана с большой буквы и прекрасно разбирается в цветах тартана, она никогда не выставила бы шотландцев грязными варварами. Пусть они и проиграли римлянам. Ну а Снейп…
Я изобразил мимолётную рефлекторную неприязнь и досаду. Незачем Квирреллу и его хозяину знать о наших внеклассных способах наладить отношения.
— Больше всего на свете он ненавидит идиотов, — «признал» я. — А потому наказание для идиота, пьющего незнакомые зелья на основании одной лишь дурацкой бумажки при них, он должен был приготовить со всей широтой своей души.
Это не считая того, что «прошедший впереди» Квиррелл мог подло перетасовать бутылочки на столе, если уж не решился их просто уничтожить.