— Да неужели? — восхитился я. — А ведь я знал! Я всем говорил, что неуловимый Гарри — существует!
Парень печально улыбнулся.
— Знаешь, я даже частенько стоял у тебя за плечом. Так что ты оборачивался в правильном направлении.
— Вот как… — я испытующе посмотрел на него. — А… *где* ты вообще был? И как… ну, как так получилось, что мне пришлось занять…
— Не знаю, — парень задумчиво помотал головой. — У меня было достаточно времени и обдумать, и исследовать, но… В общем, у меня в то утро очень сильно болела голова. Она вообще сильно болела с тех пор, как нам… нас письмами стали заваливать. Есть там одна ваза, якобы подарок Мардж… Короче, уже когда меня везли на вокзал, вместе с Дадли на заднем сидении, он мне локтем по шраму заехал, и… наверное, мне хватило. Я очнулся только на вокзале, рядом с… собой. Можешь себе представить, что со мной было, когда я понял, что меня никто не видит?
— Сочувствую. — Теперь была моя очередь смотреть на него испытующе. Но парень, похоже, давно успокоился и разобрался в себе, моя поддержка не требовалась. — А немота тоже… от головы?
— Нет. Это когда тот бородатый великан к нам в хижину вломился. Жути в ту ночь натерпелись вообще все, ну а я… вот.
— Погоди. Ты что, в хижине живёшь? А я всем говорил, что в Литтл-Уингинге…
— Всё верно. На Тисовой, 4. Но когда нас совсем письмами забомбили, мы в бега подались. А письма нас везде находили. Дядя Вернон, в конце концов, вывез нас на северное побережье, снял какую-то халупу на каменном островке, перевёз нас туда на лодке… А этот Хагрид ближайшей ночью туда и наведался.
— Вот оно что… У меня была похожая история с письмами, но я убедил своих никуда не ехать. И Хагрид припёрся в Литтл-Уингинг.
— Представляю себе это кино! И что?
— Ну… Мнится мне, что стены в доме прочнее, чем в хижинах, так что когда этот лось попал-таки в прихожую, полфасада пребывали в руинах.
— Да… кино невесёлое.
Удивительное дело: я знаю его лишь несколько минут, но у меня стойкое чувство, что разговариваю с братом-близнецом, жившим со мной под одной крышей всю жизнь, но лишь минуту назад отлучившимся на улицу вынести мусор.
— Слушай, — спохватился я. — А ведь я всем рассказывал свою версию случившегося… типа, вломился в дом, тяжёлая ночь…
— Ерунда, — махнул рукой Гарри. — Я следил за педсоветами, где Дамблдора песочили на эту тему. Они всё поняли по-своему, в правильной интерпретации.
— Педсоветы?! — восхитился я. — Это ж… Самый секретный секрет в любой школе! А не какие-то там камни!
— А то! Ты в курсе, например, что нас не Хагрид, а Дамблдор должен был визитом почтить? Но его радикулит прострелил, козла старого!
Мы дружно захохотали. Смеялись, конечно, не по поводу старческой немощи, а потому что ещё один интереснейший кусочек паззла встал на своё идеальное место. Уверен, Гарри меня понимает, хоть и узнал эти сведения много раньше меня.
Отсмеявшись, я задумчиво посмотрел на парня. Стало быть, он мог посещать педсоветы. И, надо полагать, не только их. Искренне надеюсь, что ему хватило ума не тратить это время на девчачьи душевые.
Словно прочитав мои мысли, Гарри посмурнел. Да что там — сильно помрачнел.
— Я… ничего не смогу тебе рассказать, Гарольд. Наверное, это как у тебя с Квирреллом было. — Он посмотрел на меня, убедился, что я понял, о чём речь, и вздохнул. — Даже с учётом того, что я буквально разрывался — учиться у тебя или слушать… вот это всё…
Он посмотрел на меня с непонятной затравленностью и обречённостью во взгляде.
— Мне кажется, я узнал слишком много, Гарольд. Меня не выпустят. Да я и сам, после всего, что там насмотрелся…
Взгляд был даже не тоскливый — откровенно потухший. Мне это очень не понравилось.
— Может, всё же разделишь эту ношу? — спросил я серьёзно, имея в виду отнюдь не любопытство. — Ну, будем вместе здесь куковать, «невыпускными». Но тебе легче станет.
— И думать забудь! — отрезал Гарри. — Знаешь, сколько там работы? А кто её делать будет?
— Ну тогда и ты не парься! Работы много, рабочих мало — выпустят. Посмотри вокруг: сколько, по-твоему, здесь *настоящих* тайн? Что им какая-то там Земля? Подумаешь, разузнал о паре тайных обществ, да где у каждого из их верхушки геморрой выскочил. Разве это сравнимо? — и, чтобы подбодрить друга по-настоящему, спросил: — Расскажи лучше, чему научился?
Гарри смотрел молча, не торопясь отвечать. Мне за спину смотрел. Ну вот почему они всегда из-за спины выходят?
— Ты снова здесь, — произнесли спокойным, безэмоциональным голосом.
* * *
Голос был женский. Ранее я его совершенно точно не слышал. Трудно не запомнить собеседника, в каждом слове которого звучит если не вечность, то тысячелетия жизненного опыта.