* * *
Представьте себе сферу в, ради упрощения, четырёхмерном пространстве. Внешняя поверхность сферы — наша Вселенная. Внутренняя — тоже вселенная, но сопряжённая нашей. Чем она так связана с нашим континуумом, источники Средоточия не распространяются. Я условно называю её анти-вселенной, и эта метафора частично оправдана: перенос материи из сопряженной вселенной чудовищно дорог, а проводить подобные эксперименты категорически запрещено в пределах обитаемых систем. Полагаю, всё куда сложнее банального континуума из антивещества, но… нужно ли говорить, что я — из тех людей, которые, видя подобные предупреждения, не думают и близко подползать к любопытному рожну?
А вот между этими вселенными-поверхностями расположена она — бесконечно тонкая прослойка Изнанки. *Место* со странной физикой и метрикой.
Для нас сейчас важно знать следующее: пузырь, надутый в Изнанке, никогда не пересечётся с другим таким же пузырём. И — «расстояние» (сиречь, цена доступа) от пузыря к любой точке нашего мира — одинакова. Абсолютно. Что могло бы намекать на то, что истинное место нахождения Изнанки — центр мировой сферы внутри анти-вселенной, но… эта цена-расстояние ещё и вполне приемлема. А потому — закругляемся с аналогиями, ибо любая аналогия работает лишь до определённого предела. Всё сложнее.
Именно на изнаночных пузырях основана одна из возможных механик «сквозных кошельков»: положили в пузырь в одном месте, забрали в другом. Именно поэтому я так опасаюсь за свою ценную шкуру: в сегодняшней Британии секрет изготовления сквозных кошельков утерян. В том числе и гоблинами. Не хочу остаток жизни провести в золотой клетке, в то время как пленившая меня корпорация будет ниспровергать совиную почту и прочие привычные радости.
Надуть новый пузырь в Изнанке для меня — не самая сложная часть работы. И кольцо необходимо не для привязки этого пузыря к нашей реальности: я запомню координаты и сигнатуру доступа в уме. Не хочу, чтобы моё хранилище можно было отобрать, всего лишь конфисковав кольцо. Изнанка — не Хаос, она достаточно упорядочена для наложения координатной сетки. Аррогантный якорь не нужен. Просто её физика непривычна.
Кристалл в кольце необходим для прошивки складской логики. Пузырь разделяется на ячейки, в которых хранимые предметы располагаются, не мешая друг другу. В отличие от простого расширенного пространства, в Изнанку не потянешься рукой, нашаривая нужное на ощупь: живое там не выживает. Помещаемый в хранилище предмет просто исчезает из нашего мира, извлекаемый — появляется. Для этого и нужны ячейки.
Ничего чудесного, одним словом. Но выплетать это очень муторно и утомительно. Мне ведь не десяток ячеек нужен — в одном только чемодане вещей намного больше. Без привычной оснастки и инструментария, которые я нарабатывал годами…
Выплетя полсотни ячеек, я вдруг вспомнил, что воды из фонтана или иных стимуляторов у меня нет. Тогда на сегодня хватит.
Выйдя из конструкторского транса, я с трудом разлепил засыпанные песком глаза. Жутко ломило виски и переносицу. Не понимаю, почему мне так плохо и почему опять такой туман?
Я поднял глаза и мысленно застонал. Грэйнджер. Похоже, едет в этом купе, четвёртым пассажиром. Что-то беззвучно мне говорит. Ну почему мне так не везёт-то, а? Я снял «круг тишины».
— Ты не видел жабу? Мальчик Невилл потерял свою жабу.
Я бессильно прикрыл глаза. Кто-нибудь пристрелит уже это паскудное земноводное? Или прибьёт гвоздями к полу, чтобы не сбегало?
— Невежливо игнорировать вежливые вопросы!
Громкий выкрик отдался новой болью в висках. Как вы мне все надоели…
Не открывая глаз, трясущейся рукой я полез в мешок и с третьей попытки достал совиную клетку. Поставил на сиденье. Беззвучно выругавшись, открыл глаза, поднял клетку с пола и впечатал её в лавку. Достал пару ложек и бросил их на пол клетки. Напрягся… ложки превратились в тонкостенную металлическую миску-непроливайку. Прирастил днище миски к клетке.
Сделал несколько глубоких вдохов, приготовившись к новой вспышке боли… *Агуаменти*! Миска наполовину наполнилась водой.
— Что ты творишь?! Специально нас дразнишь, да?
Игнорируя бестолковые вопросы, я помассировал виски. Предстоит самое трудное… Я поставил клетку на колени. «Жаба Тревор фамилиар Невилла Лонгботтома, поиск начать с двух туалетов в концах вагона, не далее пятнадцати метров, переносить осторожно. Акцио!»
Виски прострелило болью. Хлопнула дверь в дальнем конце вагона. Скотина Тревор не поленился по максимуму затруднить собственные поиски, прошвырнувшись в наиболее удалённый влажный угол. Вопящая жаба размером с бройлера — я не шучу! — медленно вплыла в купе. Я направил её внутрь клетки, тщательно запер дверцу и передал плескающуюся водой жабу… Гермионе. Она была ближе всего.