Хозяйство молодые объединили с Дарьей, потому и солдатке полегче стало, посветлее. Не считаясь, всякую работу делали сообща. Двор их ожил и без Макара. Письма писал он с фронта редко и обращался в них больше к Василию, о хуторских делах расспрашивал, о фронте рассказывал. В конце апреля в лазарете недолго полежать пришлось.
Степка знал в своей старой избе и во дворе все ходы и выходы, мог без стука открыть все крючки и задвижки, но засовестился. Зачем же так вламываться к спящим людям? Постучал осторожно в крайнее горничное окно. Прислушался. Посмелее вдарил в перекрестье рамы.
— Кто тут? — отмахнув занавеску, спросил Василий.
— Выдь на минутку, Вася! Шибко надо.
— Ты, что ль, Степа?
— Ну, я же! Выходи!
Занавеска опустилась. Пока Василий, накинув шинель и сунув ноги в старые калоши, вышел на крыльцо, Степка, перемахнув невысокий забор, ожидал его тут.
— Чего там стряслось у вас? — тревожно спросил Василий. Он уже слышал о сегодняшнем случае с Леонтием Шлыковым, потому тревога в ночи сразу всколыхнула мысли о казаках: уж не еще ли чего сотворили?
— Да не у нас, Вася. Венчаться Тимофею Рушникову надоть срочно.
— Эт с кем же?
— С Кланькой Чулковой.
— Так у их же свадьба завтра.
— У Тимофея будет свадьба, а у их — нет.
— Ну и у-ухари! — удивился Василий и торопливо зашагал к конюшне. — Выкатывай ходок, сбрую неси!
Степка знал, куда обратиться за помощью: разве же откажет Василий фронтовому товарищу! В четыре руки запрягли они Карашку в корень да еще Рыжку Макарова пристегнули.
— Ходчишко-то не ахти свадебный, да лучшего нету, — посетовал Василий, цепляя третью вожжу.
— Сойдет по воровскому делу.
— А не накостыляют вам сваты? Может, поехать с вами?
— Нет-нет! Сами все сделаем, — уверил Степка, прыгая в ходок.
Василий растворил ворота.
— Ну, пошел, ухарь! Громко-то не ухай да лошадей не загони.
Выехав со двора, Степка повернул на городскую дорогу и остановился. Прислушался: тарахтит за плотиной телега. Едут. Дождался, пока Тимофей с Ванькой на взвоз поднялись, и скомандовал:
— За мной!
Провел он их недалечко по троицкой дороге, после того пустошью к заднему двору подкатились. Нюрка — тут как тут, ждет.
— Ну, чего они там? — спросил Степка, привязывая к пряслу коней.
— Сидят, — коротко ответила Нюрка.
— Во дворе кто есть?
— Всех выманила и калитку заперла.
— Пошли, Ваня! — позвал Степка, перескочив через прясло. — А ты, Тима, тут оставайся, принимать будешь.
Во дворе действительно не было ни души. Юркнули в чулан. Перина, подушки, одеяла, корзинка с нарядами Кланькиными — все на задворки уплыло. Пришлось им раза по три завернуть. Не забыли и четверти с самогонкой, два больших пирога прихватили да блюдо с холодцом огромное.
— Ну, скачи, Тима, — распорядился Степка. — Этот глухой воз пусть тетка Марья сама разгружает, а ты поскорей назад ворачивайся.
Ребята собрались было вернуться во двор, Ванька остановил их.
— Для чего же нам во дворе-то молоться? Вон пущай Нюра пойдет да вызовет ее, как давеча. А мы ее тут — в ходок да и под венец.
— Без Тимки? — засмеялся Степка. — Может, тебя заместо его обвенчаем?
— Ну подождем его.
— Не то́, — усомнился Степка, закуривая. — А Колька через четверть часа хватится — вот тебе и погоня! До церкви доехать не успеем — лошади-то у их вон какие резвые!
— Подождать, пока жених домой уйдет, — предложила Нюрка.
— Да ночевать он тут прилаживается, Кланя мне сказывала.
— Как это — ночевать? Нешто можно такое до венца!
— А ты вот пойди да прикажи ему.
— Пойду и прикажу! А вы рты-то не разевайте тута. Что б все наготове было!
До страсти любила командовать Нюрка, но и дело сделать могла, коли взялась. Ни перед чем не остановится.
Покурили ребята от простой поры. Засомневался Степка — это ведь не теленочка со двора вывести: заупрямится жених, либо сердцем подвох почует — и вертись возле него. Ванька не утерпел, на разведку пошел. Но не успел Степка в ходке устроиться и новую цигарку скрутить, как вернулся «разведчик» и с одышкой доложил:
— Пошли!
— Кто?
— Жених с невестой, и Нюрка с ними увязалась. Да еще приказывает Кольке, учит его, с какой стороны под ручку взять да как руку держать, как голову нести… Пойдем, к тому углу, глянем, как они по дороге к плотине пойдут.