— В гости-то после того разу, как угнал он ее в пристяжках из дому, едва ли она соберется, — усомнилась Полина.
— Сказки, Дарья, маленьким на сон сказывают, — ожесточился Прошечка и потянул к себе рюмку. — А нам не до сказок.
— Погоди, Прокопий Силыч, — упредил его Тихон. — Вот за встречу-то, пожалуй, самое время выпить. Ну!
Они с Дарьей дружно опрокинули рюмки, а хозяева глядели на них оторопело.
— Знаете, что ль, чего, дак скажите! — не на шутку взъярился Прошечка. — Как медом по губам водют, а в рот не дают.
— А вы за встречу-то выпейте, хуже от того не станет, — ворковала Дарья. — Выпейте да и поговорим.
Полина выпила, и Прошечка — тоже. Вытирая усы вместо закуски, сказал задиристо:
— Ну, черти-дураки, ежели об Катьке вести добрые принесли, то и я за бутылкой схожу!
— Иди, Прокопий Силыч, иди за бутылкой, — почти уже признался Тихон. — Заодно и охолонешь чуток.
Прошечка бросился в сенцы, у Полины тряслись руки, и всю ее поколачивало мелким ознобом, но ни о чем не спрашивала, только молитвенно глядела на этих нежданных поздних гостей.
— Еще по одной! — предложил хозяин, вернувшись, сам налил и сам первый выпил.
— Нашлась ваша доченька, нашлась ненаглядная, — весело улыбаясь, запричитала Дарья, словно ворожея. — Не за дальними степями, не за крутыми горами, а рядышком, тута, в городу… И разыскал ее королевич знатный — в крестах весь, в медалях, а больше того, в отметинах бранных… Привезет ее скоро тот королевич в мою сиротливую избу да под мою крышу. И жить они станут да добра наживать.
Счастливыми слезами залилась Полина, ухватив из Дарьиной сказочки больше, чем открылось в ней.
— Эт чего же, — допрашивал Прошечка, — Василий, что ль, ваш разыскал ее?
— Он самый, — пропела в ответ Дарья. — Любит он ее, вашу Катю, вот и нашел. Со дна моря достал!
— А ведь как я хотела, — всхлипывала Полина, — как хотела, чтобы Вася-то к ей посватался. Видела и сердцем чуяла, что тянутся они друг к дружке. Дак ведь этот ирод взял да толкнул ее вон к Кузьке…
— Ну, чего было, то прошло, — не очень сердито оправдывался Прошечка. — Я у Захара Палкина, большой клин брал в ентот год почти что за половинную цену.
Разговор тут пошел всякий, но удивительно было, что Прошечка не спорил, не возражал против сказанного, а принял все как должное. Когда же доканчивали они вторую бутылку, и вовсе сделался он каким-то смешным, на малого ребенка похожим.
Ждала. Ох, как ждала Катерина своего Васю. Как бы опять чего не случилось. Отчетливо, до мельчайших подробностей помнила она тот первый раз, когда так же вот договорились, и Вася готов был даже деда ослушаться, ежели не согласится, но забрать ее отсюда в любом случае. Вроде бы никаких преград не осталось на их пути к объединению.
Нашлась непреодолимая преграда — война грянула! И ведь уехал-то он тогда всего на два-три денька. Теперь нет его целую неделю, а время такое ненадежное! Неотступно сидела она у окна и редко на вязанье оглядывалась — улицу под прицелом держала. Довязать оставалось ей последний воротничок, а вернее, уголок один. Да и унести бы сразу: неловко при Васе в тот дом развеселый наведаться.
Свечерело уже. В избушке у них совсем темно стало. Собралась Катерина скорехонько и Ефимье наказала:
— Я вот заказ отнесу недалечко и тут же ворочусь. Так и скажи, ежели Вася приедет.
Тепло стало, сухо. Бежала она в одном платьишке с небольшим свертком по Малоказарменскому переулку. Предосторожность свою позабыла и, угнув голову, неслась по той стороне, где стоял развеселый дом. В крылечко уперлась, наверх взглянула — фонарь-то горит на этот раз. И музыка там играет. Поднялась на две ступеньки, заглянула в щелку между косяком и портьерой — гости там, и дым коромыслом. Только перешагни порог — живо в лапы какому-нибудь зверю угодишь.
Соскочила со ступеньки и — ходу. Но не успела отойти и двадцати саженей, как сзади с диким треском распахнулась дверь под тем фонарем, с шумом вырвались люди, и кто-то истошно закричал:
— Заре-езалии! Человека зарезали!
Люди побежали в разные стороны, они ругались матерно, поминали проституток и, слышно было, бегом топали по улице. А сзади кто-то кричал:
— Выводи лошадей! Лошадей выводи, догоним!
На улице еще встречалось немало людей, многих Катерина обогнала и, перевалив Нижегородскую, сдержала себя изо всех сил, пошла неторопливым шагом, чтобы не привлекать к себе внимание. Ее обогнала тройка буланых коней, запряженных в тарантас, и круто свернула по Гимназической влево, на выезд из города.