— Проходи, Гриша, садись, — радушно пригласила его Катя. — Везет тебе на беглянок-то.
— Везет, — вздохнул Григорий. — Рука у меня легкая. Одну вот привез да в жены товарищу отдал. Хоть бы себе какую подхватить.
— Найдешь, — успокоила его Катя. — Девок-то вон сколь растет, а ребят побили да покалечили.
— Слезай, Нюра, с печи, обедать вместе будем, — позвал Василий и, достав ее документы, добавил: — Не знаю, чья ты была раньше, а теперь ты есть Анна Егоровна Гребнева.
Выехали они часов в семь пополудни. Нюру пришлось опять избезобразить, измазали ее, глаз и щеку завязали платком, а поверх пальтушки большой дорожной шалью накрыли — больная. Сели они с Григорием в ходок рядышком, а Василий — на козлах, за кучера. Катерина выглянула из калитки — никого нет. Потом распахнула ворота и указала в проем.
— Ну, с богом! — сказала она. — Счастливой вам пути!
Ефимья перекрестила их вслед трижды.
Из города выскочили хорошо. Василий поторапливал коней. Солодянка, пригородный казачий поселок, недалеко, и проехать по ней придется засветло. Но близких знакомых ни у кого из них там нет, потому и опасностей не предвиделось. Так оно и вышло. Встречались на улице редкие прохожие и, мелькнув, оставались позади.
А перед выездом посреди улицы таращились двое пьяных. Узнав коня коренного и кучера, они заорали:
— Васька, стой! Погоди! Остановись!
Спьяна они бросились прямо на коней. Это были сынки Чулковы. Ипат, ударившись в грудь коню, отлетел и растянулся в дорожной пыли, а Назарка подсунулся к ходку и закричал:
— Человека задавишь, черт!
Василий придержал коней и тоже закричал:
— Нажрались, как свиньи, и лезут под ноги коню! Передавить вас и стоит!
— Дай закурить, Вася, — осклабился Назарка, едва держась на ногах.
— Вот, нате вам табаку и бумаги, — сказал Григорий, отсыпая из кисета на газетку табак, — и катитесь своей дорогой. Некогда нам, больного человека везем.
— А мы искали вот эту вот ласточку, — Назарка вытянул из кармана и показал такую же фотографию, какая у Григория, — да… вот и доискались.
Ипат уже поднялся и двинулся к ходку. Василий оттолкнул ногой Назарку и тронул коней. Нюра стонала и охала. Григорий обнял ее за плечи прижимая к себе.
— А вы кого везете? — прокричал вслед Ипат и сунулся в карман за револьвером, но выходило это у него нескоро, так что выстрел прогремел далеко сзади.
— Ну и шалавы распутные! — плевался Григорий.
— Шалавы-то, шалавы, а чего они тут отираются? И карточка у их есть. С милицией, что ль, связаны?
— Может, и связаны, — согласился Григорий. — Откуда ж берут они разные новости? Весь хутор позавчера с ума свели. Всех в город зовут и сказывают, будто бы новая власть Первого мая весь народ водкой бесплатно угощать собирается.
— Не потому ли ты прикатил? — засмеялся Василий. — Эт сколь же водки-то понадобится на весь мир? И кто платить станет?
— Для чего я прикатил, ты хорошо знаешь, а вот мужики хуторские собираются на готовенькое.
Этого разговора хватило им на половину пути, к тому же загустела темнота, и дорога совсем обезлюдела. Но с новостью этой Василий так и не согласился, поскольку не утаил бы ее Виктор Иванович. А он ничего такого не сказал. И приглашал не на бесплатную выпивку, а на митинг.
До станции доехали они спокойно и поезда ждали недолго. И, прощаясь, Григорий с тяжелым вздохом спросил:
— Может, напишешь, Нюра, как там, в Самаре-то, оглядишься? На хутор Лебедевский Григорию Леонтьеву Шлыкову, прямо в руки.
— Напишу, — посулилась Нюра, беря свой узелок. — Кате напишу непременно, только не сразу… Да еще добраться туда надо… Спасибо вам, добрые люди!
Не выспались в ту ночь ребята, потому как домой вернулись перед рассветом. На митинг звали с собой Катю, но не пошла она.
— Дайте хоть опомниться от всего. И вам бы лучше не ходить туда, а поехать бы всем в хутор. Соскучилась я обо всех! Ну, да уж коли Виктор Иванович приглашал, идите.
Народу на площади было множество, едва ли не больше, чем на памятном окопном митинге. Ораторы уже выступали, но слышно их было плохо. К тому же хотелось Виктора Ивановича встретить и доложить о поездке, да и в путаных речах ораторов помог бы он разобраться.
Но прежде чем они разыскали Данина, опять же на Чулковых сынков нарвались. Правда, те почему-то не остановились и разговаривать не захотели. Шныряя по толпе, братья задерживались то возле одного, то возле другого, что-то говорили и двигались дальше.