– Не попала. А вот я…
Подушка полетела обратно, развеваясь белой кружевной бахромой, и аккуратно впечаталась в лицо Кэрол.
– Есть! – провозгласила Шерил.
– Да ладно вам, – Роуз смотрела на это представление, с трудом сдерживая смех, – что вы как дети малые-то. Кстати, к нам кто-то стучится. Не дай Бог, комендант…
Кэрол и Шерил притихли. Роуз подошла к двери:
– Кто там?
– Это я, Эшли.
Она открыла дверь. В комнату заглянула миниатюрная блондинка с закинутой за плечо спортивной сумкой:
– Шерил вернулась?
– М-м… да, она здесь.
– Внизу её ждёт парень. Вахтёр не пускает – нет пропуска. Я возвращалась из спортзала, и он попросил меня сказать ей.
– Колин! – ахнула Шерил. – Господи, который час!
– Для любви нет тёмного времени суток, – продекламировала Роуз. – Спустишься, или пускай немного помучается?
– Вот ещё, – она метнулась к зеркалу, лихорадочно поправляя волосы. Роуз учтиво сбросила кончиком пальца ниточку, прилипшую к её плечу. Шерил глубоко вдохнула, сбрасывая волнение. Как будто в первый раз, раздражённо подумала она, но в душе испытывала радость. Колин ждёт внизу, невзирая на то, что вечер переходит в ночь. Колин звонил ей каждый вечер, пока её не было. Ещё остался в мире человек, для которого Шерил Мейсон больше, чем знакомая девушка из колледжа.
– Скоро поднимусь, – бросила она подругам, выходя из комнаты. Кэрол показала букву V пальцами рук:
– Удачи.
Вахтёр на первом этаже, миссис Клейтон, встретила Шерил широкой заговорщицкой улыбкой:
– Слишком ты быстро. Нужно было дать настояться полчасика…
– Да ладно вам, – отмахнулась она. – Где он?
– Ну, если не остыл и не ушёл – то на лестничном крыльце. Только учти, через сорок минут я закрываю двери.
– Хорошо, – Шерил шагнула через дверной проём в сумрак вечера. Над дверью должен был гореть фонарь, но летом он включался только после отбоя – странная логика. Первые секунды она не видела ничего, кроме исчезающей светлой полосы на горизонте и декоративных кустов, которые в полутьме казались притаившимися зверями. Луна ещё не взошла.
– Шерил?
Колин, оказывается, стоял совсем рядом, опёршись о колонну и почти сливаясь с её тенью. Он сделал шаг к ней, попав в светлую зону. Шерил с трудом сдержала усмешку. По такому случаю Колин сделал попытку кое-как нарядиться. Результат выглядел тем плачевнее. Особенно вкупе со стоящими торчком волосами.
– Колин, уже поздно…
– Извини. Я узнал только полчаса назад, что ты приехала.
– Мог бы завтра наведаться.
– Мог, – согласился Колин. – Но зачем, если можно сегодня?
Непоколебимый аргумент поставил Шерил в тупик. Как вариант ответа она шагнула к нему в объятия, и нашла своими губами его губы. Вокруг было необычно тихо для кампуса, пусть даже ночного: она слышала лишь биение собственного сердца и сердца Колина. Оба стучали часто и неровно. Ей это нравилось.
– Я очень рад, что ты вернулась, – сказал Колин, когда они разъединились, снова став отдельными людьми. Шерил рассмеялась:
– Можно подумать, я ездила в какой-то театр военных действий.
– Да, знаю, это глупо, – Колин смущённо посмотрел на носки ботинок, – но сначала мне пришло в голову, что самолёты иногда разбиваются…
– О Боже! -… потом – что Лос-Анджелес очень большой город с очень большими опасностями. Не обижайся, я вовсе не пытаюсь контролировать твои шаги, но… Ну да, наверное, это неправильно. Извини. Теперь-то я понимаю, какой я идиот.
– Знаешь, – нервно сказала Шерил, – отец мой тоже всегда страшно боялся за меня. Так что не впервой. Мне приятно, что ты беспокоишься, но не стоит так убивать себя. Нервные клетки, они не восстанавливаются. А ты мне с мёртвыми нервами не нужен. О’кей?
– О’кей, – Колин обречённо вскинул руки. – Всё-таки два – ноль. Но помни, близок день, когда я совершу страшную месть.
– Нет, он далёк, – констатировала Шерил, радуясь, что Колин умеет с лёгкостью обратить любой разговор в шутку. Насколько была бы светлее жизнь, если Бог каждому даровал такую способность.
– Как поездка? – серьёзно спросил Колин, закрывая тему.
– Нормально. То есть… насколько это возможно, конечно.
– Никаких проблем?
– Нет. Мне советовали остаться ещё на день, уладить формальности, но я вернулась, как только смогла. Ужасный город. Никогда не предлагай мне съездить в Калифорнию.
– Замётано, – он кивнул. Наступила пауза. Ветер крепчал, шурша в кустах. Линия на горизонте сменила цвет на тёмно-серый. Миновав пост, в кампус въехал автомобиль, и фары на долю секунды скользнули по Колин и Шерил. В мгновенном ярком свете она увидела, что лицо Колина напряжено, лоб пересекает морщина. И поняла: сейчас он что-то скажет. Что-то важное.
Но он лишь глухо выдал:
– Ну, мне пора. Раз ты здесь, значит, уют и благоденствие на душе.
– Льстец, – буркнула Шерил, испытывая разочарование. Она догадалась, что вертелось на языке у Колина, но он так и не решился. Что ж, его беда… но всё-таки…
Поцеловав её напоследок, Колин спустился вниз. Теперь его силуэт едва различался в сгущающейся темноте. Ещё секунда – и растворится вовсе. Шерил, сама того не ожидая, окликнула:
– Колин?
– Да?
– Мы так и не сходили в кино.
Он остановился.
– Ты… всё ещё хочешь пойти?
Шерил вдруг разозлилась на саму себя. Господи, сколько можно ходить вокруг да около?
– К чёрту кино, Колин. Я хочу к тебе. К тебе домой. Если можно, завтра.
Молчание. Силуэт выжидал, размытый, чёрный, как один из тех проклятых кустов. Потом он шагнул к ней, снова обретая лицо – взволнованное, побледневшее, но счастливое.
– Шерил? Ты…
– Мне плохо, – она чувствовала, как усиливающийся ветер проникает под одежду и наполняет вены ночным воздухом. – Колин, Дуглас был… он был очень близким мне человеком. Почти отцом. Мне нужно…
Она замолчала. Колин осторожно положил ладонь ей на плечо. Не надо оправдываться. Но Шерил всё равно досказала: -… согреться.
– Хорошо, – сказал Колин прерывающимся голосом. – Думаю, это будет лучший день в моей жизни. Три – ноль, ага?
Оба рассмеялись, заставив ветер замереть в изумлении. Смех получился немного нервным, хотя они и не хотели.
Глава 7
Потом пришла ночь, и всё изменилось.
Укладываясь на постель, Шерил пребывала в приподнятом настроении, смешанном с возбуждением и чувством провала в бездонную пропасть. Нельзя сказать, что ей это не нравилось. Предвкушение завтрашнего дня было сладким и завораживающим, и она не сомневалась, что заснёт как убитая на волне этих мыслей. Но ежевечерняя порция болтовни с подругами кончилась, и Роуз с Кэрол притихли, выключив торшер. А Шерил всё смотрела в потолок – иногда любимейшее, иногда отвратительнейшее занятие, – и сна не было ни в одном глазу.
Часы фосфоресцировали зелёным отливом. Полночь. Короткий писклявый сигнал, и все цифры сменились на нули. «Завтра» наступило. В честь этого Шерил перевернулась на другой бок.
Постепенно все образы и мысли о свидании исчерпали себя и сошли на нет. В голове на некоторое время повисла пустота, как копилка, из которой вытряхнули монеты. Чтобы чем-то занять образовавшийся вакуум, Шерил начала считать овец. Курчавые ягнята весело прыгали через забор, неустанным блеянием окончательно изгоняя сон.
В полпервого на небосвод взошла луна, на этот раз чуть ущербная, и воздух снова пронизался голубыми струнами.
Дуглас.
Прекрати, строго приказала она себе. Дуглас умер. Его больше нет. С этим нужно смириться, как… как она смирилась со смертью отца.
Он смотрел вечерние новости.
Картина ожила в памяти во всех подробностях – она поворачивает ключ и входит в дом, ступая осторожно, чтобы не встревожить отца. И видит его перед телевизором. Он сидит на кресле, уронив голову на грудь. Коврик под ногами окроплён кровью.