– Мне не о чем рассказывать. Ничего я не боюсь. Ты начитался Фрейда.
– Я не читаю Фрейда, – возразил Колин. – Господи, Шерил, не нужно иметь семь пядей на лбу. Ты напугана. Смотрела в зеркале, какие у тебя глаза?
– Но-но! – она предупреждающе подняла руку. – Есть претензии к моей внешности? Смотри, я могу и обидеться.
Он улыбнулся:
– Если я скажу, что это делает тебя только красивее, ты не поверишь, не так ли?
– Не поверю.
– Но это правда. Кстати… теперь-то не откажешься от лимонада?
– Лимонад в постель? – она вскинула брови. – Звучит заманчиво. Ладно, неси.
– Я мигом. Никуда не уходи! – Колин игриво погрозил пальцем и вышел из спальни. Шерил сохраняла натужную улыбку на губах, пока его спина не исчезла в проёме двери, и откинулась на кровати, разбросав руки. Захотелось расплакаться навзрыд – приходилось задерживать дыхание, дабы унять предательскую дрожь в челюсти. Шерил уставилась влажными глазами на хрустальную люстру под потолком.
Он знает.
Отчаяние захлестнуло чёрной волной. Она попыталась себя образумить, призвав на помощь тот спокойный рассудительный голос, который иногда так докучал ей:
Ничего он не знает, девочка. Не смей закатывать истерику и портить вечер.
Но он сказал, что я боюсь!
А ты разве боишься?
Действительно, чего ей бояться? Красного покрывала? Нелепых кошмаров, которые улетучиваются с приходом утра? Или минутного потемнения неба, когда рядом с ней будет любимый человек? Это смешно. Ей нечего бояться. Всё хорошо, и жизнь течёт своим чередом.
На кухне зазвенели стаканы. Шерил уловила бульканье наливаемого лимонада, хрустящий звук льда из холодильника. Ей стало легче; детское желание разрыдаться прошло. Но внутренние голоса, брызжущие слюной друг на друга, никуда не делись.
Чёрт возьми, Шерил, ты никогда не жаловалась на шестое чувство! А теперь просто спроси его, и оно тебе ответит – что-то не так! Только не говори, что ты этого не чувствуешь!
Ничего я не чувствую. Дуглас умер, но это должно было произойти. Это не конец жизни. Я просто угнетена. Нужно подождать, и всё пройдёт.
Ты это твердишь, как заведённая. Это лишь доказывает, что ты напугана. Колин прав…
Ладно. Ладно. Пусть так. И чего ты хочешь – чтобы я взяла и вывалила всё Колину, как есть? Думаешь, ему будет приятно узнать, что его подружка – конченая шизофреничка? А по-другому он не подумает. Эти вещи… они слишком безумны, чтобы рассказывать о них. Слишком безумны, чтобы даже вспоминать.
Но ты вспоминаешь, ага? Что случилось, Хизер?
– Не называй меня так, – зло процедила она сквозь зубы и приподнялась, отгоняя наваждение: алый шёлк снова жёг спину. Люстра с искрящимися подвесками качнулась в её глазах. Она вдруг почувствовала себя страшно одинокой в этой просторной комнате. Ну когда вернётся Колин?
Он вернулся – гордо держа на подносе два бокала, наполненные янтарным напитком с кусочками льда. Физиономия была до того по-мальчишески счастливая, что Шерил непроизвольно улыбнулась, отложив беспокойство на нижнюю полочку.
– Там-тара-рам! – провозгласил Колин, присаживаясь на кровать. – А вот и ваш заказ! Хотел смешать коктейль, но в холодильнике ничего подходящего не нашлось. Жаль.
– Всё в порядке, – она взяла бокал и пригубила соломинку. – Брр. Ледяной…
– Надеюсь, тебе так нравится, – Колин поднёс бокал ко рту и разом выдул половину порции. – По мне, чем холоднее, тем лучше… Кстати, я поставил диск Джона Денвера. Тебе он нравится?
– М-м? – она пожала плечами, не отрываясь от соломинки. Лимонад был чудесным. Он остужал её разгорячённую голову.
– Денвер – мой любимый певец, – Колин взмахнул рукой в такт негромкому пению с лёгким французским акцентом. – Знает, как нужно петь о жизни.
– Извини, Колин, с музыкой отношения у меня не очень, – призналась Шерил, опустошив бокал. Она с сожалением посмотрела на прозрачные тающие кубики на дне. Ещё от одного бокала она бы не отказалась.
– Но всё-таки… может, потанцуем? – робко предложил Колин. Шерил удивлённо посмотрела на него. Он выжидал с надеждой, смешанной со страхом, и ей вдруг стало смешно:
– Что-то всё у нас шиворот-навыворот, Колин. По-хорошему, сначала следовало бы выпить лимонаду, потом потанцевать, и после этого отправиться в спальню. Что скажешь на это?
Колин пожал плечами, и улыбка застыла у неё на губах. Он всё видит. У Колина не было такого уж неудержимого порыва танцевать. Просто он не знает, как иначе можно сейчас изгнать безотчётный страх, сковывающий её тонкой паутиной. Если уж на то пошло, то она тоже пришла на свидание за этим, не так ли?
Мне нужно… согреться.
– Ладно, – сказала Шерил, испугавшись, что Колин вот-вот снимет предложение. – Попробуем сыграть не по правилам.
И они оделись и кружились в спальне сначала в танце медленном, потом быстром, чтобы снова вернуться к медленному. Постепенно краски вновь стали ярче, воздух – горячее и ароматнее, и когда Джон Денвер запел о богах, скрывающихся в облаках, они вновь упали на кровать, и на этот раз алый цвет никакой неприязни у Шерил не вызвал.
А совсем поздно, когда стереосистема умолкла до утра и оба засыпали, Колин шёпотом спросил у Шерил, чего она боится. Она не удивилась вопросу – давно ждала её, к тому же сон успел обволокнуть её мягкой пористой ватой. Она сама не услышала, как прошептала всего два слова. Шерил спала. Колин лежал рядом, далёкий от того, чтобы погрузиться в дебри сна. Он всё пытался понять, что могут означать эти два слова, простые и зловещие: Тихий Холм.
Глава 9
Два дня прошли, как обычно, неотличимые от череды похожих друг на друга учебных будней. Кошмары больше не снились, и необъяснимая тоска оставила Шерил в покое. Её это вполне устраивало, и хотя в голове назойливо вертелись ассосиации с затишьем перед бурей, она чувствовала себя хорошо. Субботним утром, вставая с постели, она вовсе не пришла в ужас при мысли о затмении. Как-то само собой решилось, что она отправится на гору вместе с Колином, Кэрол и Роуз. Подруги предъявили ультиматум: или они наконец более-менее плотно пообщаются с парнем и узнают, что к чему, или они перестают ей доверять. Шерил пришлось сдаться. Когда она с некоторым беспокойством сообщила об этом Колину, он лишь рассмеялся и сказал, что всё в порядке – его машина в состоянии разместить четырёх.
После занятий, в три часа, они гурьбой спустились в вестибюль общежития. Там было пусто – в такую духоту мало кто горел желанием запереть себя в четырёх стенах. Солнце припекало во всю мощь, не зная о своей участи. День был хоть жаркий, но довольно ветреный, и на горизонте показались первые белесые тучи.
– Как бы солнце не скрылось в тот самый момент, – заметила Роуз, поймав взгляд Шерил, устремлённый на край неба. – Вот тогда будет действительно смешно.
– Не думаю, – возразила она, втайне надеясь на обратное. – Затмение через два часа. Тучи не успеют добраться до города.
Кэрол гордо продемонстрировала круглую стекляшку:
– Все взяли дымчатые стёкла? Без них, говорят, затмение не затмение.
– Я взяла, – Роуз опять посмотрела на Шерил. – А если твой Колин будет таким рассеянным, что забудет стекляшку, то я собственноручно предам его анафеме.
– Колин не такой, – парировала Шерил, но, вспоминая порой доходящую до смешного рассеянность Колина, она не была в этом уверена.
Мимо общежития прошествовала шумная группа студентов, бодро вышагивающих к воротам кампуса. Одеты они были легко, у всех на ногах шипастые бутсы. Кэрол, видимо, кого-то узнала в этой пёстрой толпе, и помахала рукой.
– Настоящие безумцы, – объяснила она. – Собираются взойти на вершину горы пешком, разбить палатки, устроить пикник. Как бы эти придурки не забыли о самом затмении.
– Смотрите! – Шерил указала на ворота. Серый «додж» притормозил у вахты: Колин в кабине оживлённо жестикулировал, что-то говоря старику, который находился в будке. Наконец тот лениво махнул рукой, показывая: ладно, проезжай. Радостно бибикнув, «додж» понёсся по полосе раскалённого асфальта в их сторону. Подруги вышли из вестибюля и спустились по лестнице. Ветер шелестел в декоративных кустах, и гряда облаков на западе заметно выросла.