Но нашёлся мужчина, который впервые осмелился произнести вслух имя Господа. Он предложил всевидящему Солнцу жертву – ползучего змея. Женщина, которая была с мужчиной, предложила Солнцу животворящий тростник и попросила радости для всех. И наконец, от их молитв был рождён Бог.
Как это ни ужасно было признавать, но разрушение крохотного мирка послужило на пользу взаимоотношениям Шерил с окружающими. Теперь у неё было много (много?.. Ну да ладно, ведь правда много) приятелей и подруг, которых раньше не имелось вообще. Она сама отмечала, как стала более общительной, что ей чаще хочется выходить из дома развеять своё одиночество. Ощущения для неё были новыми, слегка кружащими голову. Сначала это её пугало. Потом она привыкла, научилась получать удовольствие от того, что, пожалуй, именовалось «настоящей» жизнью. Некоторое время назад она с растерянностью заметила, что за ней пристально следят сразу несколько парней из числа сокурсников.
Бог создал время, отделив день и ночь от единого мрака. Он открыл для всех желающих путь к спасению, даруя людям радость, о которой они раньше не смели мечтать.
Дуглас часто звонил ей, а раз в пару месяцев заходил на огонёк, выбравшись из своего домика в Солнечном штате. Было видно, что пребывание в Эшфилде не доставляет старому детективу удовольствие; в сущности, он приезжал только затем, чтобы повидать Шерил, убедиться собственными глазами, что с ней всё хорошо. Он видел её своей дочерью и панически боялся за неё, как когда-то отец. Воспоминания тяготили и его... но когда Дуглас приезжал, они ни словом не поминали Тихий Холм – незачем бередить и без того с трудом заживающие раны. Пережито – забыто. Сидели за столиком с чашкой чая, болтали о том о сём... Рассказывала в основном Шерил, Дуглас же оставил практику частного сыска, и новостей у него бывало мало. За год он сильно постарел, морщины приумножились, а волосы прибавили серебра и заметно поредели. А ещё Дуглас продолжал пить.
Сейчас он ждал её в машине. Приехал почтить память Гарри Мейсона, человека, с которым он не успел даже перекинуться словечком. Они приехали сюда вдвоём, но Дуглас хорошо понимал состояние девушки и потому быстро ретировался под невнятным предлогом, оставив её наедине с разогревшейся на солнцепёке мраморной плитой.
Потом Бог сотворил создания, которые должны были населить землю, плодиться и размножаться на её просторах. Он создал других богов и ангелов, которые служили Ему и готовы были донести до людей Его голос. И в конце концов Бог создал Земной Рай, где люди могли быть счастливы от одного пребывания в нём.
Но не всё было так гладко. В те дни, когда её одолевала тоска – когда луна на небе висела недоеденным вареником, обезображенным клочьями облаков, - Шерил лежала на кровати, смотрела на извилистые трещины потолка. В доме стояла гнетущая тишина... одна. Она думала о будущем. О счастливой и бессмысленной жизни, которая простиралась перед ней ровной лазурью и обрывалась где-то далеко впереди, за горизонтом. Думала о том, как она закончит учёбу и поступит на работу, и дни будут лететь всё быстрее и замелькают одной стремительной вереницей, увлекая её вперёд, к неизбежной старости. Эти думы пугали её, заставляя плотнее сжимать веки и вглядываться в успокаивающую тьму. В этой темноте медленно вырисовывались величественные пустые улицы, окутанные белым туманом, такие мирные и спокойные. Улицы родного города...
Но настал день, когда Бог исчерпал свою силу. Он собрал людей и сказал, что должен уйти. Все горевали и плакали, пока Бог умирал, покидая наш мир. Он ушёл, обернулся неверной пылью, но перед смертью обещал возвратиться назад.
Место, которое она ненавидела и боялась, становилось желанным. Шерил снова открывала глаза, видела синий ледяной прямоугольник окна. Грохот машин проникал в её спальню, и она вдруг попадала в старое доброе время, когда всё было подкупающе простым и понятным. Друзья, ухажёры, учёба, её нынешние проблемы – в лунном свете всё выглядело тусклым и неважным, уходя на задний план. С острым, как лезвие бритвы, ужасом, она осознавала, насколько обособлена от большого мира. Он никогда не поймёт её, не пустит к себе... как и она – его. Взаимная ненависть с годами могла только расти, и если уж что-то делать, то это нужно сделать сейчас, покуда есть силы, пока не поздно. Но что?.. Шерил не знала. Она очень хорошо убеждала себя, что не знает... Но почему-то, почему-то в нос продолжали проникать влажные капли тумана, а сквозь прикрытые веки глаза различали мостовые, по которым годами не прохаживалась нога человека. Далеко-далеко, за десятки миль... Шерил думала, думала, но никак не могла к чему-либо прийти. Так и засыпала – усталая, измученная душевными метаниями, с тлеющей надеждой, что завтра будет лучше.
Таким образом, Бог не был потерян. Он смотрит на нас, и мы должны продолжать молиться Ему и не забывать Веру. Мы ждём и благоволим тот светлый день, когда Бог вернётся к нам и путь в Рай будет открыт.
Шерил осторожно поправила цветы и встала. Смотрела, не смахивая слёз с лица, на имя отца, высеченное на камне, потом перевела взгляд на кромку горизонта, где садящееся солнце обильно раскидывало золотистые брызги.
Сейчас, когда небо было таким чистым и свежим, и трава казалась ожившим изумрудом, а солнце блистало во всей красе, она особенно остро чувствовала щемящее ощущение в груди, призывающее её идти вперёд, в безотчётную даль. В этом порыве сливался реющий хор молитв, плеск воды, бьющейся о берег, звуки и формы черно-белой ночи, звон переливчатого тумана... и многое, многое другое. То, что в своё время чувствовал её отец, чувствовали люди, ведомые необъяснимым влечением в незнакомый город, который молча возвышался над прозрачной гладью озера Толука. Это был зов...
Зов Тихого Холма.
с. Соттинцы – г. Якутск.
25 августа 2005 года – 14 апреля 2006 года.