Шерил, напомнил я себе, просыпаясь от гипнотического воздействия инвалидного кресла. Помни о Шерил. Она впереди, одна в темноте. Найди её, и быстрее.
Но чем дальше я заходил, тем больше испарялась у меня надежда, что моя дочь здесь. Проход повернул несколько раз под прямым углом и стал невыносимо узким – мне пришлось в некоторых местах протискиваться силой, закусив губу. Дождь усиливался; теперь он шёл не отдельными каплями, а лил сплошным потоком. Я был уже весь мокрый – струйки воды стекали с волос на лоб и прямо на лицо. Пламя зажигалки отважно пыталось противиться стихии. В его угасающем огне я увидел на решетчатых стенах следы засохшей красной жидкости. Я мог бы остановиться и обследовать эти зловещие потёки внимательнее, но мне не хотелось. Я шёл вперёд, пока окружающий мир быстро погружался в нечто похуже банальной шизофрении.
Где-то после третьего поворота мне встретился мертвец. То, что это труп, я понял сразу, несмотря на то, что его накрыли простынёй с ног до головы. Уж слишком чётко выступали очертания человеческого тела из-под белой ткани. Голова, ноги, грудь... Человек лежал на передвижной больничной койке, цинично именуемой медиками «труповозкой». Простыня в области живота пропиталась кровью; я увидел, как на красном пятне лениво ползает отряд чёрных мух.
- Что за чертовщина?.. – в ужасе прошептал я, отступая назад. На небе, откуда только что плавно пикировали снежинки, раздался оглушительный раскат грома. Сверкнула молния. В залившем всё вокруг синем свете я увидел, как из-под простыни выкатилась мёртвая почерневшая рука и свесилась вниз, раскачиваясь туда-сюда. Рука... Точно так же висела рука Джоанны в тот вечер, когда я зашёл к ней в спальню с чашкой чая. Я почувствовал, как на моей голове зашевелились волосы, и закричал. Закричал и бросился бежать. Ноги стали словно невесомы – казалось, они сами несли меня прочь от проклятого места. Когда у меня под носом возникла глухая каменная стена, я не смог вовремя остановиться – налетел со всего размаху, больно ударившись плечом, и тут же развернулся, уверенный, что увижу за спиной разлагающийся труп, ковыляющий по ржавой решетке.
Мертвеца не было. Дождь с ветром выводили унылый аккомпанемент на железных трубах водостока, а где-то через улицу разрывали свои глотки неумолкающие сирены. Я щелкнул потухшей зажигалкой. Никого. Только темнота, знакомое хлопанье крылышек и... и я. Проход здесь заканчивался.
Я закрыл глаза, прислушиваясь к успокаивающему шуму дождя. Я не знал, что за видение у меня только что было, но отдавал себе отчёт: не стоит возвращаться обратно в компанию сломанной коляски и каталки для трупов. Повторного столкновения мне не вынести.
- Папа...
Жалобный голосок Шерил зазвучал совсем рядом. Я обернулся, как ужаленный. У стены, там, где сгустились ночные тени, кто-то стоял. Я поднял зажигалку и сделал шаг вперёд.
Это не была моя девочка. На стене был распят человек. Не просто распят, а освежеван. Рот разинут в последнем крике, зубы, длинные и острые, ощерились кровью. Руки забиты в стену большими гвоздями каждый с ярд длиной. Кровь стекала с тела вниз, образуя большую, ещё тёплую лужу. В нос ударил необычный солоноватый запах, тогда ещё неизведанный для меня, - запах крови... Я приглушённо вскрикнул и выронил зажигалку, но она непостижимым образом продолжала гореть, освещая ужасную картину. Кто? Почему? Когда?.. Вопросы пришли в голову позже. Тогда я ни о чём не думал – просто потрясённо смотрел на окровавленный кусок мяса, недавно бывший человеком. Кое-где он ещё шевелился и подрагивал, и это было самое страшное...
Потом он сверкнул белками глаз - ровно за мгновение до того, как пламя зажигалки, наконец, милосердно погасло... но я увидел. Глазные яблоки на том месиве, что осталось от лица, дёрнулись наверх и посмотрели на меня. Последовала гулкая темнота; опора ушла у меня из-под ног, я беспомощно взмахнул руками и упал в неведомую страшную темноту. Где-то рядом назойливо звенел тонкий комариный писк. Я понял, что это крик, исторгающийся из моей собственной груди, но не мог заставить себя заткнуться – всё кричал и кричал, низвергаясь в бездонную черноту. Но даже здесь меня преследовали глаза мертвого человека, следящие за мной с красного обескоженного лица.
Я вскочил с задыхающимся криком. Лицо моё было разгорячено; рубашка прилипла к телу. Некоторое время я даже не мог видеть, где нахожусь: мне казалось, что я по-прежнему проваливаюсь в чёрную пустоту. Но потом, когда я немного пришёл в себя и присел на жёстком диванчике, в глаза справа ударил яркий свет. Я болезненно прищурился. Грязное стекло окна, за которым виден участок улицы. Пейзаж не отличался особой новизной – я видел тот же мёрзлый асфальт, изогнутые фонарные столбы, медленный танец снежинок и туман. Туман скорее, чем всё остальное, дал понять, что испытанный мною кошмар не был сном. Сердце неприятно сжалось. Туман окутывал город, пробираясь в каждую щелку. Мне предстояло ещё долго блуждать в его безликих лабиринтах, пока я с ним не распрощаюсь.
Мне не хотелось смотреть на этот унылый вид, и я отвернулся от окна. Мой диван был расположен под самым окном; я мог обозревать отсюда всё помещение. Обычный кафе-бар, популярный в курортных городах. Прилавок, пара холодильников и горы продуктов в картонных ящиках. Хаотично расположенные низкие столики, за которыми так неудобно сидеть. Лампы на потолке не работали, поэтому я не сразу заметил женщину около прилавка, молча наблюдающую за мной. Но когда она вышла из тени и подошла к окну, мне не составило труда узнать её. Она обогнала меня вчера вечером (... или когда это было?) на полицейском мотоцикле. Правда, тогда глаза её были сокрыты за тёмными очками, но это явно была она – те же светлые волосы, та же строгая голубая униформа. Совсем ещё молодая – видать, недавняя выпускница академии. Она улыбнулась мне. Улыбка у неё была приятной и завораживающей. Я из солидарности попытался растянуть потрескавшиеся губы в ответ, но вместо этого схватился за раскалывающуюся голову и спросил:
- Я спал?..
Она чуть кивнула, заинтересованно разглядывая меня. Я опять ничего не понимал. Значит, всё это был сон? Но авария... Нет, авария была по-настоящему. Я потрогал солидную шишку на голове. Похоже, женщина вытащила меня из разбитой машины и принесла в это кафе. А этот распятый человек...
- Как вы себя чувствуете?
Я снова посмотрел на женщину. Она заботливо протягивала мне стакан с водой. Только при виде стакана я понял, что горло у меня горит огнём. Я взял воду и сделал несколько жадных глотков. Живительный напиток растекался по жилам – чертовски приятное ощущение. Стало светлее: я взглянул на мир новыми глазами.
- Как будто попал под грузовик, - невесело пошутил я, отставляя стакан. – Но вроде всё в порядке...
В доказательство своих слов я потянулся, не вставая с дивана. Громко щелкнули затекшие суставы.
- Рада слышать, - бодро отозвалась полицейская, присаживаясь за пустой столик. – Так вы местный?.. Не скажете, что вообще творится в этом городе?
Я протестующе поднял руку:
- Погодите, минутку. Я всего лишь турист, приехал в Тихий Холм отдыхать.
Я вспомнил зловещую пустую дорогу и почувствовал себя неуютно. Она спросила меня, что творится в этом городе. Я не знал, но явно ничего хорошего. Лес, туман, девушка на дороге, Шерил, убегающая от меня...
Шерил. Удивительно, как я мог о ней забыть. Такой вот был из меня отец. Ужас от увиденной во тьме картины настолько затмил мой разум, что начисто вышиб из головы образ моей дочери. Я резко оглянулся. Улица была пуста. Где Шерил? Где она?.. Я встал с дивана и подошёл к окну вплотную. Нет, никого.
Полицейская смотрела на меня с удивлением.
- В чём дело?..
Меня пронзила страшная догадка, от которой бросило в жар и холод: Шерил мертва. Она умерла в салоне, пока я видел свои кровавые грёзы. Полицейская нашла её тело... но не хочет мне говорить, не желая травмировать сверх меры.
Я медленно обернулся.
- Вы не видели...
Раздельно по словам, тщательно выговаривая буквы: