Внизу была подпись. Тоже странная...
Алесса.
Имя показалось мне красивым и таинственным. От него веяло неясной экзотикой дальних стран...
- Алесса, - пробормотал я, вспоминая, как девушка закрыла лицо руками, стоя перед наезжающим бампером автомобиля. Алесса... Значит, это она лежала в подземной палате, надёжно спрятанная от любопытных глаз. Я посмотрел на выжженный силуэт и убедился, что контуры фигуры действительно больше женские.
Она была больна? Скорее всего, раз была здесь... Но почему девушку поместили в отдельную тайную палату, смахивающую на тюремный карцер? Вряд ли в этих стенах было очень весело. Я увидел толстые кожаные ремни, свисающие вниз с края койки, как ядовитые змеи. Неужели... неужели она была душевнобольной? Тогда всё понятно – и нежелание, чтобы её видели, и весь этот убогий каталажный расклад... Но всё равно, девушка не заслуживала такого обращения, насколько бы безумной она ни была.
Поставив фотокарточку на место, я пошёл к двери. Кроме единственной палаты, под землёй ничего не было, оставалось только плестись обратно. И лучше бы сделать это поскорее – я был уверен, что скопившийся здесь негатив влияет на человека не самым лучшим образом.
Невесть откуда в подземном коридоре взялась вода. Она сочилась сквозь стены, промокая подошвы ботинок. Я ускорил шаги. На полпути я вдруг испугался – а что, если люк будет закрыт? Тогда я навечно останусь под землёй... Пустившись вприпрыжку, я достиг конца через десяток секунд и с невообразимым облегчением увидел пустой чёрный провал над головой.
Я вскарабкался наверх по лестнице и прикрыл люк. Потом, выбравшись через знакомый проход в стене, задвинул дыру шкафом с лекарствами. Теперь ничто не выдавало, что в закрытую область госпиталя Алчемилла проникала нежеланная пара глаз. Несмотря на то, что со мной ничего особенного под землёй не приключилось, я чувствовал себя, словно только что окунулся с головой в илистое болото, кишащее червями. Да уж... Внизу было плохое место. Очень плохое. Хвала тому, кто спрятал проход – это было мудрое решение.
Пока я возился со шкафом, фонарь тихо мигнул, заставив сердце бешено ёкнуть. Когда я закончил пыхтеть и поднял его, свет мигнул снова, на этот раз даже дважды. Заряд батарей был на исходе.
«Нужно бы как-нибудь выбраться-таки наверх, - подумал я, глядя на быстро слабеющий грязно-жёлтый конус. – Если неохота соседствовать в темноте с трупами, которые в любой момент могут ВСТАТЬ И ПОЙТИ...»
Я осторожно выглянул в коридор. Странно... вода появилась и здесь. Вроде ей было неоткуда взяться, но она уже успела покрыть пол тонкой сплошной плёнкой, переливающейся на свете фонаря. На том конце коридора я заметил в воде большого чёрного таракана, юркнувшего в известную только ему щёлку в стене. Таракан был неестественно большим, не меньше какой-нибудь исхудалой крысы. Меня передернуло. Прочь, прочь отсюда...
Но наверху меня ждало ОНО...
После некоторых колебаний я решил испытать судьбу (думаю, не самую последнюю роль в этом эпохальном решении сыграл окончательно потухший свет). Поднимался осторожно, прислушиваясь к звукам после каждой новой ступеньки. Светлый прямоугольник проёма медленно приближался. Было тихо, только внизу журчала прибывающая вода. Я направил пистолет к пустому проёму, готовый спустить курок. Бетон под ногами по-прежнему мягко пружинил, создавая неприятное ощущение неустойчивости.
Шагов, сотрясающих стены, не было. Затаив дыхание, я положил правую ногу на последнюю ступеньку. Через проём я видел покрытую окисью дверь палаты. Сосчитав про себя до трёх, я рывком выскочил в коридор. Развернулся налево – ничего, направо – тоже пусто. Коридор ни капельку не изменился с тех пор, как я в диком ужасе спустился в подвал. Кроме одного: чудовища, гнавшегося за мной, не было.
Я облегчённо прислонился к двери палаты. В спину впились острые края коросты, но я не обратил на них внимания, наслаждаясь безопасностью. Безопасность... Только оказавшись в настоящей переделке, понимаешь, насколько восхитительна для человека уверенность в том, что в ближайшую минуту с ним ничего не стрясётся.
Госпиталь Алчемилла в сумраке выглядел эфемерно и неверно, словно мираж – казалось, ржавые стены нет-нет да и тихонько растворятся в смеси света и тьмы, став единой умиротворяющей серостью. Странно... Картина, которая казалась мне несколько минут назад настоящим кошмаром, выглядела теперь чуть ли не идиллией.
Мне не хотелось идти. Я зарубил себе на носу – куда ни иди в этом чёртовом городе, всё равно наживёшь себе неприятностей. Лучше оставаться на месте и не рыпаться. Тот самый случай, когда движение – это смерть...
Разумеется, я был неправ в своей мимолётной слабости. Даже в Тихом Холме без движения не было жизни. Я понял это, когда по ржавому коридору пронёсся отчаянный женский крик:
- Помогите!
Я вмиг оторвался от стены, схватившись за пистолет.
- Помогите, кто-нибудь!
Голос исходил из ближайшей палаты. Женщина была действительно напугана – в голосе было столько ужаса, что он срывался в дребезжащий хрип. Это невозможно было слушать. Я подбежал к двери и застыл перед ржавой ручкой, не решаясь что-либо предпринять.
Женщина закричала снова:
- На помощь!..
Голос ослабел в конце, упав до еле слышного шёпота. Я приложился ухом к двери и громко спросил:
- Кто здесь?
Наступило молчание. Я забеспокоился – что случилось, почему она ничего не говорит? Потом догадался, что женщина просто не верит услышанному и напряжённо вслушивается в звуки с коридора.
- Есть кто-нибудь?
- ДА! – закричала она и забарабанила ладонями по двери. – Прошу вас, не уходите, пожалуйста, только не уходите...
- Я не уйду, - заверил я. – Вы меня слышите?
- Да, - ответила она уже спокойнее.
- Отойдите от двери, я попытаюсь вышибить его.
Шаги удалились вглубь палаты. Я отошёл назад, вобрал воздуха и ринулся вперёд. Как и ожидалось, дверь почти не оказала сопротивления – хлипкие шарниры, крошащиеся на глазах, не были способны удержать тяжёлый металл. Я даже чуток перестарался, и дверь стремительно отлетела метра на три. К счастью, женщина не стала недооценивать опасность и забилась далеко в углу.
Вот так Гарри Мейсон и появился в жизни Лизы Гарланд. Весело, с треском и грохотом. Едва я вошёл в палату, она бросилась ко мне – до половины палаты проползла, даже не пытаясь встать с четверенек, но потом всё-таки поднялась и кинулась прямиком мне на грудь. Я опешил от такого горячего приёма. Она уткнулась лицом мне в свитер и громко всхлипнула. Я не нашёл ничего лучше, как успокаивающе погладить её за роскошные рыжие волосы. Девушка была очень молодая, лет двадцати. На ней была униформа медсестры. Похоже, ей выпала та же участь, что и доктору Кофманну...
Она оторвалась от моей груди и с обожанием посмотрела на моё лицо. Да-да, с обожанием – я бы не перепутал это чувство ни с чем другим. Именно это я видел иногда на улицах при встрече с преданными читателями (стыдно признаться, но таковые имелись даже у меня). Но эта девушка в форме медсестры, конечно, не знала никакого Гарольда Мейсона, автора «Невинной луны». Тем не менее, взгляд её был весьма красноречив. Я постарался улыбнуться ей, но после всего пережитого улыбка отклеилась от моего лица надолго. Не знаю, что увидела она на моём лице вместо улыбки, но, по крайней мере, ей это понравилось - девушка прямо-таки засияла, как зажжённая рождественская ёлка.