Алексей Николаевич Погорелый
Тихий конец света
Часть первая
Симбионт
Предисловие
Прохладный вечер моросил свежим дождем. На остановке автобуса, спрятавшись от непогоды, стоял высокий парень, скрывая в ладони от порывистого ветра зажженную сигарету. Под навес вбежал мужчина в зеленом дождевике. На ничем не покрытой голове, в седых волосах серебрились мелкие капли дождя. Свет уличного фонаря освещал седую шевелюру и такую же белую бороду, покрывшую нижнюю часть лица. Над бородой, крупный нос картошкой, выше — серо-голубые глаза с умным и слегка хитрым, ироничным взглядом. Мужик напомнил парню Деда Мороза с новогодней открытки, увиденной в детстве. В те далекие времена, когда мир еще не казался таким враждебным.
— Давно ждем? — спросил мужик не по погоде веселым голосом.
Парень неслышно потянул носом — вроде трезвый:
— Минут пятнадцать.
— Вот так всегда, ждут люди везде и во все времена, — философски начал седоволосый. — Ждут автобуса, своей очереди в магазине, ждут любви и окончания войны. Треть жизни человек проводит во сне, часть времени в ожидании чего-то. Часть, в болезнях и горе, половину жизни на ненавистной работе. Когда же жить спрашивается! Слушай, тебе куда надо? — продолжил мужик без паузы. — В центре авария, так что можно ждать транспорта до второго пришествия. Давай скинемся на фару.
— Мне на Черемушки, до комбината, — ответил парень, явно не желая платить за попутчика.
— Видишь, как хорошо получается. Мне дальше, почти до кладбища. Я доплачу сколько надо. — И, не дожидаясь подтверждения, мужик засигналил вытянутой рукой.
Не успел парень докурить, как серенький «Опель» подрулил к бордюру. Парень не переживал на счет мошенничества или грабежа потому, что сам частенько мошенничал по мелочи, он видел — «кидка» здесь нет. Мужик договорился с водителем, и они вдвоем разместились на заднем сиденье. Рядом с водителем сидела женщина, лица не разглядеть, только черный капюшон кожаного пальто.
— Меня Петр зовут, — протянул крепкую пятерню мужик.
— Матвей, — пожал руку парень, устраиваясь поудобней в теплом, мягком салоне.
«Опель» выехал на скоростное шоссе и начал плавно разгоняться, все увеличивая скорость. «По такой мокрой дороге мог бы ехать и потише», — подумал Матвей. Но дама спереди молчала, и он решил не указывать водителю, только плотней уперся ногами в полик.
Матвей смотрел в пассажирское окно, любуясь ночными, мокрыми улицами, красочно-блестящими в свете желтых фонарей. И прозевал момент аварии. Последовал короткий, резкий звук, жесткий инерционный удар, ощутимый одновременно всем телом. А потом Матвея накрыла темнота и тишина.
Матвей Шувалов сидел на тесной кухне. Старый холодильник «Днепр» с пожелтевшей исцарапанной поверхностью, газовая плита в подтеках от сбежавшего кофе и жира. Затертый, рваный линолеум. Две шатающиеся табуретки и стол, покрытый клеенкой с засохшими крошками, тарелкой картошки в мундирах, надкушенным соленым огурцом и только что начатой литровой бутылкой дешевой водки.
В сотый раз в голове Матвея крутился один и тот же отрезок жизни. Авария, трехдневная кома, загадочный, ирреальный мир, который он видел на границе жизни и смерти. Седовласого попутчика Петра, ведущего его, Матвея, по мертвой земле, которую населяли только бесплотные духи. Вспоминал Шувалов, как удивились врачи его возвращению в мир живых и хорошему, почти здоровому физическому состоянию.
Потом была новая, странная работа и роковой заказ, который привел его в психбольницу. Матвей вздохнул, налил худой, нетвердой рукой водку в рюмку синего стекла и выпил не закусывая.
Голос и образы в голове Матвея в очередной раз напоминали о палате с решетками на окнах; не мытых, скорчившихся на железных кроватях телах; стоны, полные боли и отчаяния. Голос напоминал о рано поседевшем Грише, который попал в больницу в семнадцать лет и, скорее всего, состарится и умрет здесь же. Напоминал о Филе, который заедал скудный больничный обед фекалиями, намазанными на кусочек украденного из столовой хлеба. Напоминал о вонявшем ацетоном Вене-наркомане, который постоянно потел и грыз себе руки до тех пор, пока не выступит кровь. Голос напоминал о многих других. Зачем? Матвей и без него все четко помнил. Он выпил еще и закурил сигарету, глядя на серое утро за окном. Матвей знал, что скоро воспоминания закончатся. Еще пол литра и все пройдет. На два-три дня.
После автомобильной аварии Шувалов быстро восстановился. Уже через две недели он чувствовал себя все таким же уверенным и сильным. Но что-то изменилось. Внутри, в сознании. Матвей понял, что после того мира, в котором он пребывал трое суток комы, жить как раньше он не может. Не может и не хочет. Шувалов понимал, что последствия черепно-мозговой травмы и действие медицинских препаратов часто вызывают галлюцинации. Что все виденное им — могло быть только сном. Но сон случился с ним. Он его пережил и этот опыт — часть его жизни. До сих пор оставалось загадкой, куда пропали остальные пассажиры автомобиля и сам таксист. Следствием не было обнаружено никаких следов крови в салоне «Опеля». Куда пропал Петр, случайный попутчик Матвея? Девушка, скрывающая лицо черным капюшоном кожаного пальто, сидевшая на переднем сиденье? На эти вопросы Матвей не мог ответить следователю, так как отключился во время удара и очнулся только через трое суток. Он помнил только визг тормозов и неприступно стоящий столб. Машина не числилась в угоне, но была зарегистрирована на давно умершего человека. Матвею еще повезло, что свидетели не разбежались до приезда милиции. Могло обернуться так, что его сделали бы виновником аварии.