— Если бы у тебя были те возможности, — усмехнувшись, продолжаю врать я. — Вдумайся — перенести свой разум в любое тело! И ты бы выбрал человека? Или все же что-то получше — с завышенным болевым порогом, парой сердец и очень прочными костями?
— Допустим… — частично соглашается Каан, но не оставляет подозрений. — Но ты так легко говоришь об этом?
Я был готов к этому, и здесь у меня был заготовлен самый четкий ответ:
— Я истинный ситх. И я не боюсь своей участи. Сейчас мы узнаем, какова она, — с этими словами я беру в руки оружие и включаю его. — Попробуйте взять меня!
В затуманенном сером воздухе загораются красные клинки. Именно на это я рассчитывал, но в этот раз их свет почему-то не привлекает ни единого монстра. Замысел не сработал. Все, что остается при таком раскладе — сражаться, заведомо осознавая, что долго я не продержусь. Что ж, я все равно не сдался. Я готов упасть без сил, когда во мне нет сомнений, что я боролся до последнего и ни в чем не дал им уступки.
Грязные руки нескольких гуманоидов поднимают меня с засыпанной пеплом земли и заламывают мне руки за спину. Энакин тут же пробирается сквозь оборванную толпу и пытается подбежать ко мне.
— Не трогайте его! Не надо! — кричит он.
Лучше бы он не делал этого, лучше бы остался в Академии, но я не могу даже говорить, когда меня силой ведут куда-то эти грязные ситхи. Они бьют меня, заставляя идти, смеются мне в лицо, добивают ногами, если я оступаюсь, поднимают и снова заставляют идти. В их лицах нет ничего, кроме безумия и жажды крови. Весь сброд Галактики, что успел в своей жизни повидать я, не может сравниться с ними в этом, куда уж там нереальным узникам «Улья Шестерни 7». Это звери, настоящие разозленные одичавшие звери.
— Пустите его! Не надо! — кричит мальчик, продолжая бежать за мной вместе с толпой.
— Эни! — окликаю его я. Мы встречаемся взглядами. Он смотрит на меня так, как никто никогда не смотрел.
— Успокойся, — тихо говорю ему я, — так надо.
Мы движемся в направлении, противоположном Долине Темных Лордов, в гористую местность через крутой каменистый перевал. Несравнимо тяжелый путь заканчивается в ущелье, где среди скал сложен округлый каменный алтарь, в котором горит огонь. Вероятно, это место, известное как Вечный Костер, но мне не приходилось ничего слышать прежде о том, что находится над этим костром, зависшее в воздухе и прикрепленное огромными трубками к рыжим скалам.
— Сердце Коррибана! — торжественно восклицает Скер Каан, и толпа снова взвывает.
Трудно описать, насколько мерзко выглядит это огромное «сердце». Оно имеет форму и размеры ментальной бомбы, но состоит из тонкой, гнилой, покрытой скоплениями струпьев кожи, на которой ритмично пульсируют огромные желтые волдыри. Сквозь них видно, что «сердце» заполнено прозрачной жидкостью, в которой плавают крупные кровяные сгустки. Вся эта блестящая масса перетекает, вздымается и вздрагивает, рисуя невыразимо уродливую карикатуру на сокращения настоящего сердца.
Возле Вечного Костра также установлена большая металлическая решетка, скрепленная с системой рычагов и тросов, которые опускают ее на огонь, о чем я догадываюсь, когда меня ведут к этой почерневшей от нагара конструкции.
— Эни! — кричу я мальчику, пока «братья» Каана привязывают меня к решетке.
Он хочет подбежать, но какой-то тви’лек из толпы хватает его за плечо и удерживает от этого.
— Я знаю все, — кричит мне Энакин, когда его глаза снова начинают блестеть, — ты скажешь мне, чтобы я закрыл глаза и не смотрел.
— Нет, — возражаю я. — Стой с широко открытыми глазами. Смотри. Прочувствуй мою боль. Ощути страх. Они сделают тебя сильнее!
Мои слова шокируют мальчика.
— Для чего? — восклицает он.
— Однажды ты узнаешь! — произношу я последнюю, обращенную к нему фразу, прежде чем намертво сцепить зубы.
Решетка опускается все ниже над Вечным Костром, огонь уже касается моей спины и затылка. Татуинский кошмар не обманывал — я выбрал эту участь. Это было все, что я мог сделать для спасения Энакина сейчас. Я смотрю в его сторону сквозь языки пламени — он послушал меня и не закрыл глаза. Он будет сильным.
Я терплю усиливающуюся боль, не издавая ни звука, но начинаю инстинктивно дергаться в тщетных попытках высвободиться. Все вокруг плывет перед моими глазами в мареве, и я не могу понять, что происходит, когда толпа снова начинает кричать, но не синхронно, а встревожено, в панике:
— Тьма наступает! Тьма наступает!!! Это была ложь?! Не Избранный!.. Он идет сюда! Проклятье, это он!!!
В этот момент я не выдерживаю боли и дергаюсь вперед очередной раз — и внезапно ремни, которыми меня привязали к решетке, разрываются. Они не могли сгореть, произошло нечто иное, и когда я вскакиваю на ноги, то вижу, что по решетке ползают крупные орбалиски.