Я открываю рот, но ничего не могу сказать, оказавшись под ее гневным, осуждающим взглядом. Что же я сделал не так, о Падме?!
— Ты убил! — гневно выкрикивает она, словно услышав мой мысленный вопрос. — Думаешь, твоя рука — достаточная плата за это?!
Моя жена, живая здесь, на Коррибане, швыряет мне в лицо самое горькое прозрение. Это я убил ее!
Тот роковой день оживает в памяти. С нею был тогда только я… По приказу учителя я должен был это сделать… И я задушил ее. Да, задушил. И так корил, так хотел наказать себя за это, что, не выдержав тяжести вины, сам отсек свою правую руку — ту руку, которой я умертвил ее!
— Падме, прости меня!!! — умоляю я, и получаю выкрик, полный злости:
— Ты думаешь, я могу простить тебя за такое?!!!
Ее трон поднимается вверх на каких-то ужасных конечностях. Ее платье становится лоскутами гнилой кожи и материи. Ее лицо темнеет, и, словно следы от слез, его расчерчивают прожженные борозды, идущие от закрытых глаз к уголкам черного рта. Цветы в волосах засыхают и сворачиваются, превратившись в личинок каких-то насекомых.
Черные, похожие на лозы, щупальца с молниеносной скоростью вырываются из-за спины мертвой женщины на троне из человеческих рук и устремляются ко мне. Они хватают меня за горло. Это стоящая расплата. Но мне нельзя сдаться, не за этим я прошел такой путь. Я отсекаю лозу, сдавившую мое горло, и пытаюсь подбежать к трону, но меня хватают новые щупальца. В этот раз, отсекая их, я стараюсь удержать лозоподобное щупальце в руке, чтобы не позволить монстру отдалиться от меня. И когда я приближаюсь к чудовищному трону, моя шея вновь оказывается в захвате, но я, стерпев удушье, продолжаю двигаться вперед и закалываю световым клинком чудовище. Я чувствую, как щупальце само расслабляется и сползает с моей шеи, когда из-за нехватки воздуха и головной боли туман клубится перед моим взором.
Зрение постепенно возвращается ко мне. Тьма рассеивается, а на решетчатом полу появляется тело Падме. Между сложенных на груди рук покоится ее письмо. Теперь я могу узнать, что же она хотела мне сказать:
«Мне снятся плохие сны. О том, что ты стал на путь, который я не могу принять.
Ты обещал, что положишь конец своей тайной жизни и темной работе, но слово свое не сдержал.
Ты стал чаще говорить о том, что мечтаешь, чтобы мы правили Галактикой вместе, о том, как хочешь мира после свержения власти, как будто тебя интересует только это, хотя я верю, что это не так. Я знаю, что ты хороший человек, и ничто в мире не стоит того, чтобы ты изменял себе! Не знаю, что за работу и на кого ты делаешь, не хочу знать, но мне не по себе от влияния, которое оказывается на тебя там. Порой мне становится страшно от мыслей, что дело в другом, что это я и моя жизнь испортили тебя, ведь прежде ты был совсем другим. Иногда ты просто не хочешь слышать никого, кроме себя. Не разбивай мне сердце, Энакин! Я не прошу тебя о многом, мне нужна только твоя любовь! Мы можем отрешиться от всего остального, пока это возможно!
Я очень жду тебя, на Набу, в нашем «особом месте». Жду, что ты обнимешь меня, как когда-то. Когда вокруг не было ничего, кроме нашей любви — ни политики, ни интриг, ни войн. Я ужасно скучаю по тебе.
Мне не терпится рассказать тебе самую важную новость, Эни. Произошло нечто чудесное. Я беременна! Наверное, большего счастья я не знала никогда!
Но я боюсь, Эни. Боюсь, что на самом деле ты не хочешь быть со мной. Хочешь не только этого. Может, все это время я требую от тебя слишком многого, и мало даю тебе взамен. Может, я виновата перед тобой, что пытаюсь давить на тебя с этим решением, не хочу делить тебя ни с кем и ни с чем. Я научилась не бояться ни боли, ни даже смерти — я умирала каждый день, когда ждала тебя.
Но я хочу, чтобы ты помнил кое-что, Эни. Я всегда буду любить тебя. Даже если ты сделаешь что-то, что я не смогу принять, если сбудутся сны, я все равно скажу, что не променяла бы наши совместные годы ни на что на свете! Эти годы были чудесны.
Ты сделал меня счастливой, Энакин».
Только теперь я имею полное право говорить, что вспомнил все! Что же я наделал! Горячие слезы срываются с моих глаз, обжигая сухую обветренную кожу на скулах.
До того, как еще один черный провал образовался в моей памяти, до того, как я стал напиваться до беспамятства в кантине «КрасныйРом», до того, как я услышал зов Коррибана, учитель дал мне последнее задание, которое тогда еще можно было называть крайним. «Ты готов к решающему испытанию, мой юный ученик, — обращался ко мне Мол. — Ты должен подтвердить свою готовность стать истинным Лордом Ситхов, убив того, кто тебе дорог. Сегодня ты убьешь ее — королеву Набу, Падме Амидалу Наберри, твою законную жену. Именно сейчас, когда ты сам принадлежишь к Королевскому дому Набу. Это даст тебе власть и новые полномочия, а также научит тебя быть хозяином своих страстей. Есть полезные, а есть опасные страсти. Ты должен понять это». Я выполнил приказ. Я смог переступить через свои ценности, даже зная, что Падме носит двоих моих детей! Но потом сам в порыве отчаяния отсек себе руку, которой задушил ее, а когда пришла охрана, сказал, что все это сделал ситх. И ведь я не соврал!