В ней, для церемонии, к тому моменту собралось двенадцать высокопоставленных птиц, одобрительно замахавших крыльями при моём появлении. Они обступили меня и сопроводили до алтаря. Он представлял собой каменный менгир, к которому меня сразу же привязали.
В тот момент я уже полностью отпустил свою жизнь и приготовился навечно закрыть глаза. Окружавшие меня жрецы тихо шептали свои заговоры, еле двигая искажёнными клювами. Затем один из них взял острый стилет и легонько провёл его остриём по моему лбу. Так он начертил специфичный узор, помечающий меня для ХРАНИТЕЛЯ.
Потом был резкий удар. Я заснул. А потом проснулся. Но уже не в храме, а в просторной зале, словно бы сотканной из облаков. Даже скорее из грозовых туч, плотных и свинцовых. Я встал на свои три ноги и был крайне удивлён тому, что пол меня держит, будто состоит не из пара, а из камня.
Однако, долго топтаться на месте и удивляться не стал. Видел вещи и страннее, пока наблюдал за жителями поверхности. А потому направился изучать это странное место. Уже вскоре ноги вынесли меня в небольшой тронный зал, где на троне из серых облаков восседал ХРАНИТЕЛЬ.
Выглядел ОН точно так, как его описывают легенды птичьего сообщества: огромный живой скелет стервятника, ослепляющий белизной костей. Именно НАШ БОГ, если верить всё тем же россказням старых жителей леса, ведал посмертной жизнью и решал куда должна отправиться душа погибшего зверя. Поэтому же он отвечал и за порядком. Кто владеет смертью, тот владеет и властью.
Теперь и я предстал перед ним, почтенно опустившись на колено и смиренно опустив голову.
— Не стоит, право, поднимайся! — сказал мне ХРАНИТЕЛЬ весёлым голосом, — Ты тут не для того, чтобы кланяться.
— А для чего?
— Мне скучно. И я жажду хорошей беседы. Мне подумалось, что ты сможешь подарить мне интересный разговор ни о чём. Видишь ли, я тут восседаю уже целую вечность. Время течёт для меня бесконечно медленно и каждый момент вечности скучен до невозможности. Поэтому я иногда приглашаю к себе своих верных поклонников, чтобы поболтать.
— Богам разве бывает скучно?
— Поверь, бывает. Ну мне точно. С прочими лесными владыками я ни разу не говорил. Они практически наверняка неинтересные или невменяемые собеседники. Единственная местная сильная сущность, с которой мне бы хотелось поговорить, так это ХОДЯЩИЙ МЕЖ СТВОЛОВ. Но он так и не проронил ни одного слова. Может, это живое воплощение СУТИ Тихого леса и не способно говорить, оттого и столь интересно. А если говорить про других посланных ко мне собеседников, то уже через каких-то несколько десятков циклов у них заканчиваются темы для разговоров и они остаются у меня в качестве вечных, не слишком увлекательных гостей. А потому приходится просить принести в жертву нового почитателя.
— Они все здесь?
— Да, мой чертог всегда открыт для птичьих душ. В обе стороны. Птицы вольны как остаться, так и уйти в любом направлении. Хоть обратно в лес, хоть в вечное небытие.
— То есть, ты можешь меня возродить?
— Могу. Буду даже рад, ибо ты сможешь поднабраться новых знаний и заглядывать ко мне в гости. Правда, на роль вечной жертвы, никто до этого не соглашался. Никто не хочет обратно в чащу. Все либо остаются в моём чертоге, благоденствовать, либо отправляются в СУТЬ леса.
— А что ждёт в СУТИ?
— Понятия не имею. Не я же его создал. Наверное. По крайней мере, я помню только то, что очнулся сильной сущностью, когда Тихий лес уже был в своём обычном состоянии. И, по сути, просто занял пустующую роль лесного судьи. В конце концов, чтобы чаща не поглотила всех нас, нужен тот, кто будет следить за соблюдением правил.
— Что ж, тогда как мы закончим, я бы пожелал вернуться.
— Интересный выбор. Почему же ты хочешь вернуться в лес?
— Ну, там мой дом. Моё призвание. Мне очень нравится наблюдать за его обитателями. Не меньше мне нравится становиться свидетелем аномалий.
— А с чем интересным ты сталкивался в последнее время?
— Ну, я очень много наблюдал за лисами. Эти твари странные даже по меркам Тихого леса. Везде суют свой нос, пытаются докопаться до истины. А сами подлецы подлецами, готовые на любые извороты ради выживания. Это довольно парадоксально. Как можно ставить во главу угла, и свою шкуру, и вселенские тайны одновременно?
— Действительно. За раскрытием тайн, звери всегда лишаются шкуры. И наоборот, за заботой о своей шёрстке, всегда теряют из виду истину. Но возможно это лисья природа?
— Если бы только она. Я очень много наблюдал за их породой. И один Охотник меня крайне удивил своей трепетностью к лесным правилам. Я никогда не видел, чтобы хитрецы столь сильно беспокоились о соблюдении законов, а не о возможности их обойти.