Он выплясывал и так, и этак. Вращался на двух прямых ногах, с руками, вытянутыми для равновесия в стороны. Потом вертелся на одной ноге, упёршись в пол пяткой и отталкиваясь другой.
Сквозняком распахнуло дверь и сдуло со стола пачку салфеток. Десятки белых бумажек кружили по всей палате, словно получая энергию от танцора. А Федя зажигал по полной. Хлопал, топал, приседал, крутился безостановочно на носке левой ноги, приподняв наполовину согнутую правую. Кувыркнувшись под конец, паренёк коротко поклонился. Финиш!
В палате воцарилась мёртвая тишина. Зрительницы от увиденного пребывали в лёгкой прострации. Мальчик и сам немного испугался; он поискал глазами врача – но того и след простыл. Федя подошёл к маминой кровати. Глаза Ольги были закрыты, лёгкая умиротворённая улыбка украшала её прекрасное, словно помолодевшее лицо. Она не дышала, душа покинула тело. Казалось, Федин танец помог маме легче отойти в мир иной.
Свинцовое ноябрьское небо плакало вместе с мальчиком, когда гроб с телом мамы вносили на отпевание в невысокий деревянный храм Новомучеников Российских, недавно выстроенный на окраине города. Полумрак церкви пах воском и ладаном. Со стен взирали лики святых. Низкий потолок давил на хрупкие Федины плечи, рядом стояла бабушка. Эту не старую ещё женщину горе от потери дочери, казалось, согнуло пополам. Печаль застыла в её влажных, красных от слёз глазах. Чуть дальше стоял отец в красивом чёрном костюме. Священник долдонил непонятные молитвы. Федя машинально прикинул, что под такое пение станцевать вряд ли получится. Затем мальчик увидал того самого доктора в белых одеждах, появившегося прямо из алтаря. Изумлённый Федя уставился на него. Краем уха паренёк слышал недовольный шёпот отца, обращённый к бабушке:
– Следи за ребёнком. Чего он так глаза выпучил? И пусть рот закроет, перед людьми неудобно.
Бабушка, в свою очередь, зашептала, всхлипывая, на ушко внуку:
– Федюшка, куда ты так смотришь, что там увидел такое?
А мальчик не отвечал, он не мог оторвать взгляд от сияющих одежд незнакомца, что-то большое выпирало у того из-за плеч. Федя не понимал: неужели только он один видит этого мужчину?! Парнишку вдруг пробрал страх.
– Не бойся! – громко обратился к Феде незнакомец. Затем, повернувшись, слегка расправил крылья и исчез в алтаре.
Вскоре после маминых похорон у мальчика случилось обострение: он рыдал, бился в истерике. Ему что-то кололи, в больнице выписали мощные успокаивающие препараты. Его хотели поставить на учёт к психиатру, но отец, имевший определённое влияние в обществе, попросил этого не делать: обещал, что сына будут регулярно наблюдать лучшие медики. Он по-прежнему боялся позора.
А вскоре Федю определили жить к бабушке. Мальчишка плакал, забившись в дальний угол, тосковал по так рано ушедшей мамочке. Бабушка у него, конечно, замечательная, но разве можно заменить маму? Как-то паренёк зашёл на пахнущую варёным картофелем и жареным луком кухню. Он спросил у занятой бесконечной готовкой бабушки про то, что давно тревожило:
– Разве ты не видела в церкви того светлого человека с крыльями? – а затем подробно рассказал всё, начиная с первой их встречи в больнице. Бабушка с недоверием отнеслась к Фединому рассказу, но малость повздыхав, объяснила:
– Ты видел доброго ангела. Да, они такие.
Внучок успокоился, а когда уснул, бабушка набрала номер Игоря Михайловича.
– Кажется, у Феди опять начались эти видения, галлюцинации, что ли, как тогда, несколько лет назад, – жаловалась, вздыхая, бывшему зятю. – Надо что-то делать, он мне сегодня такого нарассказывал!
– Нужно снова вести его к профессору Метелёву, он в прошлый раз хорошо помог. Отведите мальчика, я заплачу сколько надо, – сквозь помехи на линии хрипел голос Фединого отца. – Скорей бы закончилась эта осень; проклятые дожди во всём виноваты!
Не успели Федю показать светилу медицины. Ударили первые морозцы, подсохла и заледенела земля, воздух стал прозрачен и свеж. Чистый снежок заслонил собой некрасивость грязной земли, словно покрыв грехи мира. Федя стал лучше, бодрее – и тот беспокойный разговор постепенно стёрся из памяти бабушки и отца…
***
Игорь Михайлович давно понял, что со своими талантами и связями – как среди чиновников, так и в корпусе вятских промышленников – сможет в новых условиях круто развернуться. Уйдя с завода, сделался он крупным бизнесменом. В стране начался настоящий бардак. Каждый, у кого имелась хоть малейшая возможность, пытался что-то урвать, а тот, кто этого не делал, оставался за бортом корабля, плывущего в «светлое капиталистическое будущее». Лёгкие деньги рекой потекли в карманы «нового русского» предпринимателя. Игорь покупал наряды, машины, квартиры.