На чердаке было холодно. Когда он привел Терезу в комнату, ему особенно бросились в глаза ветхость и убожество дома. Перед женой он попытался сделать вид, будто ему все это совершенно безразлично. Все, что следовало бы обсудить, он обошел молчанием. На столе стоял микроскоп, и он притворился, будто так и надо. Однако втайне он был рад, что беспорядок в комнате оставляет впечатление, будто он занимается наукой, а не бездельничает. Потом он вспомнил о ружье и пистолете в изголовье. Он провел Терезу в кухню, притворился, что замерз, и вернулся в комнату. Там он вытащил оружие из-под подушки и спрятал его в бельевой ящик. Он подумывал, не вернуться ли ему прямо сейчас в город… Но что подумает Цайнер?.. Поэтому он промолчал. Лежа рядом с Терезой, он спрашивал ее, что за это время случилось в городе. Сам он лишь кратко упомянул о том, что с ним произошло. Следующим вечером он поедет в город, а Терезе об этом не скажет. Он обнял ее с заново проснувшейся страстью, удивившей его самого. В конце концов, он заснул, рано ли, поздно, он и сам не знал.
Проснулся он уже в полдень. Он нашел записку, на которой Тереза нацарапала несколько строк. На столе лежало чистое белье. Он собрал вещи и тут случайно обнаружил на столе картинку, которую его жена, наверное, привезла из дома и которую она подарила ему в начале их романа. Затем он отправился к Цайнеру и вместе с ним поехал в долину.
10
Он вернулся спустя неделю. Сгущались сумерки. В нетопленом доме стояла настоящая стужа. Пока они ехали по равнине, Ашер заметил, что Цайнер успел охладеть к политике. Хотя он и до выборов не очень-то интересовался политическими проблемами, теперь, стоило Ашеру завести об этом речь, он только пренебрежительно махнул рукой. По сути ничего не изменилось. Социал-демократы потеряли голоса избирателей, но смогли сохранить прежнее количество мест в ландтаге. Вдоль обочины — на коровниках, сараях, толстых деревьях — по-прежнему кое-где мелькали предвыборные плакаты. Неестественно большие лица политиков глядели на поля, пашни, деревенские улицы и луга.
Цайнер помог ему растопить печь в кухне.
— Вам придется купить дров, если собираетесь зимовать, — посоветовал он.
Из одного кухонного шкафчика послышался треск и хруст, а когда Ашер выдвинул наугад какой-то ящик, из него в беспорядке посыпались обрывки бумаги. Он сразу понял, что положенную туда оберточную бумагу изгрызли мыши, а открыв нижнее отделение, наткнулся на обглоданные пакетики чая, пачки сахара, упаковки соли и картонную коробку сухарей, от которых остались одни крошки.
— Это все мыши, — констатировал Цайнер. — Во время эпидемии бешенства мыши всего опаснее, потому что их никто не бережется.
Он помог Ашеру прибраться и расставить мышеловки. Всю неделю в городе Ашер жил очень уединенно, а уехав, решил, что жена и дочь вполне способны без него обойтись и особо не скучают. Иногда ему казалось, что он ни на что не годен. Возможно, стоило махнуть рукой на весь этот маскарад и просто сказать крестьянам, кто он и почему здесь поселился. Он же видел, какое скверное в деревне медицинское обслуживание. Раньше крестьянам самим приходилось оплачивать лечение, и потому они до сих пор неохотно обращались к доктору.