В первый же день эпизоотии один из охотников подъехал на грузовике к магазину и посадил в кузов других охотников с собаками, — прочесать лисьи норы в охотничьих угодьях. Некоторых из них Ашер узнал.
— Хотите с нами? — крикнул ему из кузова Хофмайстер.
Ветви деревьев покрывал иней. Над лугами поднимался туман. Был ясный холодный день.
— Мы тут почти все норы знаем, — заверил Хофмайстер.
Какой-то охотник откинул приклад своего дробовика и подул в ствол. Раздался звук, похожий на глухой свист.
— Мы запускаем в норы собак и поджидаем у отнорков. А как лисы выскочат, тут-то мы их и подстрелим. Бывает, раним и собак, если они в норах сцепятся с лисами. Пару лет тому лиса оторвала моему псу нижнюю челюсть, с тех пор я собак и не держу, — сказал Хофмайстер.
Они затормозили и выпрыгнули из кузова.
Спускаясь между елями по крутому склону, Ашер с трудом поспевал за охотниками. Из низины до него донеслось журчание ручья.
— Сегодня вальдшнепов не добудем, — объявил Хофмайстер, пока они выжидали в засаде.
— Да они уж улетели, — добавил Роги. — На то они и перелетные.
Над полем напротив поднимался пар. Светило солнце. Старик в синем переднике и в штирийской куртке лопатой резал дерн и закидывал его в тачку. Он был в бесформенной шляпе и резиновых сапогах. Повсюду, где из земли торчали корни, травы или сорняки, поле покрывали белые крапинки, точки или линии. Снова послышался глухой свисток из откинутого ствола. Роги тут же спустил собаку.
— Улюлю! — крикнул он. — Улюлю!
Он опустился на корточки возле норы и пытался что-то там разглядеть. Собака принялась разрывать нору.
— Надо нам постараться выгнать лису из какого-нибудь отнорка. Это будет нелегко, — пояснил Хофмайстер. — Мы ведь даже не знаем, есть лиса в норе или нет.
Ашер кивнул. Роги лежал на земле рядом с Ашером, вытянувшись во весь рост и прильнув к лазу, так что теперь Ашеру оставалось только разглядывать его шляпу.
— Думаю, сегодня нам не посчастливится, — продолжал Хофмайстер.
Собака довольно долго и безуспешно рыскала по лисьей норе, после чего они двинулись дальше. Они вышли из лесу и пересекли луг. Ашер заметил, что трава в долине побелела от инея, а на вершине холма, на солнце, уже снова обрела естественный цвет. Солнечные лучи падали в окутанную туманом низину, напоминая прозрачные персты. В какой-то миг один из охотников сорвал с плеча ружье и выстрелил в ореховку, сидевшую на ветке. Судя по взметнувшимся перьям, Ашер решил, что он попал в цель, однако птица не шелохнулась. Они подошли ближе и увидели, как она медленно умирает. Она закачалась, потом какой-то охотник сдернул ее с ветки и сильно стукнул по голове палкой, на которую опирался при ходьбе. Было уже за полдень, и у некоторых охотников начиналась смена на кирпичном заводе в Дойчландсберге и в Гассельсдорфе. Они забрались в грузовик и поехали к магазину. Хофмайстер положил Ашеру руку на плечо.
— Знаете что, — сказал он, — приходите-ка ко мне на свадьбу моего сына.
— С удовольствием, — ответил Ашер.
— На следующей неделе. Я вам потом объясню, когда, куда. Придете?
— С удовольствием, — повторил Ашер.
— Вот увидите, не пожалеете.
Он сделал большой глоток шнапса из бутылки и снова ее убрал.
— Подождите только, когда снег выпадет, вот уж мы лис только так отстреливать будем, — сказал он, помолчав. — На пороше-то их следы видны как на ладони. Тут-то им и каюк.
— Он купил лисью шкуру, — сказал кто-то из охотников.
— Правда? — спросил Хофмайстер. — И сколько заплатили?
— Шестьсот.
— Шестьсот? Теперь, когда объявлена эпидемия бешенства, платить придется вдвое.
Они затормозили у магазина. Поблизости дети пили лимонад прямо из бутылок или слонялись без дела с ранцами за спиной, разглядывая охотников. «А ну, пошли домой!» — прикрикнул на них один из охотников, выпрыгивая из кузова. Дети таращились как ни в чем не бывало и уходить не торопились. Когда Ашер выбрался из грузовика, к нему подошел почтальон в длинном зеленом прорезиненном плаще и подал ему письмо. Ашер узнал почерк жены. Письмо было длинное, и прочитать его на месте он не мог. Он быстро пролистал его, добрался до конца и пробежал глазами последнюю страницу. Судя по всему, ничего страшного не случилось. Он сложил письмо и сунул в карман.