— А, вот и вы, — сказал Цайнер, открывая изнутри дверцу. — Показал он вам коллекцию препаратов? Нет?
— Вы приехали, как раз когда он собирался ее мне показывать.
— Если хотите посмотреть, можете остаться, я за вами позже заеду.
Однако он не повернул назад, как предложил, а поехал дальше. К тому же, возвращаться к гробовщику Ашеру не хотелось.
Они ехали между широкими, заснеженными равнинами, над которыми возвышались волнообразные черные холмики земли. Кое-где Ашеру попадались на глаза кукурузные поля, большие и поменьше, с охристой, загрубевшей стерней, вымоченной снегом и исхлестанной ветром, или темные бурые луга. Возле трактира стоял трактор с прицепом для перевозки животных.
Двери в залы были заперты, в кухне возле печки над большими блестящими кастрюлями хлопотала женщина в черном. Цайнер уселся за стол, заказал пива и спросил, когда придет цирюльник.
— С минуты на минуту, — ответила кухарка, презрительно взглянув на Ашера. — Вы второй будете, перед вами занимал полковник.
Полковник был стройный, седовласый человек, обслуживавший молодых людей за столиками. На вид он был еще молод и щеголял в пиджаке в черную и красную клетку.
— Он раньше служил в жандармерии, теперь в отставке, — пояснил Цайнер. — Хозяйке родня.
В углу стоял встроенный кухонный шкаф-стенка, на ней старенький телевизор, а из окна открывался вид на косогор, почти скрывавший дорогу. Ашер прислушался к разговору парней за соседним столиком. Один из них полгода проработал на бетонном заводе в Граце, но недавно его уволили. Другой сначала подвизался сантехником в Тироле и Форарльберге, но несколько лет тому назад вернулся и пошел работать на птицефабрику в Пёльфинг-Брунне. Ему уже полгода не выплачивают отпускные. А еще хозяин по настоянию отдела здравоохранения устроил на фабрике душевые, но автобус по окончании рабочего дня тех, кто хочет помыться, не ждет. Поэтому душем никто и не пользуется.
— Моя сестра, — продолжал он, — проходит практику в гостинице во Фрауентале — учится гостиничному бизнесу. Каждую неделю перерабатывает. Но сверхурочные ей не оплачивают, не говоря уже о том, что сверхурочно ей еще не положено работать по возрасту. Как-то раз она не выдержала, позвонила в профсоюз, а там спрашивают, состоит она в профсоюзе или нет. А как она может вступить в профсоюз, если хозяин не разрешает? Вот ей и сказали, ничего, мол, не можем для вас сделать.
— Они с нами что хотят, то и делают, — сказал светловолосый человек лет тридцати.
На нем была серая кепка военного образца без знаков отличия.
— У нас тут нет крупных предприятий, и если кто не понравится, — сразу за дверь, ведь нанять другого не трудно.
Он работал каменщиком в Гассельсдорфе, потом сломал на стройке ключицу. Вышел после больничного, а его больше не берут: за это время на его место взяли другого. Теперь он работает на лесопильне, ему и там неплохо. Профсоюзы есть только на крупных заводах и фабриках, где можно хоть как-то затеряться.
— Там, где каждого знают в лицо, лучше не высовываться, — подытожил он.
Однажды, он тогда работал на бойне (они каждый день забивали по тридцать-сорок быков и ночью отправляли туши в Италию), один подмастерье через какого-то своего влиятельного знакомого натравил на хозяина инспектора — то ли из профсоюза, то ли из Рабочей палаты[11], и тот приехал на бойню с проверкой. Сначала рабочих опрашивали по одиночке. Большинство заверили, что в целом все нормально, только двое или трое указали на нарушения. Тогда инспектор устроил очную ставку, и рабочие взяли свои показания назад и в присутствии инспектора попросили у хозяина извинения. Но инспектор все-таки сумел уличить мясника в злоупотреблениях, за которые ему пришлось уплатить пять тысяч шиллингов штрафа. При первой же возможности он уволил тех, кто свидетельствовал против него. С тех пор он и грозит рабочим, — чуть что не по нему, — он-де пожалуется в профсоюз. Предприниматели, крикнул он, в принципе против того, чтобы в округе появлялись крупные заводы и фабрики, они же знают, что тогда они лишатся власти.
11
Рабочая палата — австрийская государственная организация, призванная защищать интересы рабочих и служащих.