На следующий день он проснулся с рассветом. На соседском дворе уже урчали моторы, а у Ашера раскалывалась голова. Ему вспомнился зверек под потолком в чердачной каморке, но что он там творит, его уже совершенно не волновало. Он порылся в аптечке, нашел таблетку от головной боли, раскусил ее и запил минеральной водой. Проспал он, вероятно, недолго. Он поглядел на часы: было около семи. Выйдя из дому, он удивился, что на улице не холодно. Над домом соседа тучи выгибались огромной золотисто-желтой дугой в извивах фиолетовых облачных узоров. Над ней простирались фиолетовые облака с красными полосами, терявшиеся в голубом небе. Обходя дом, он слышал, как в тени хрустит под его ногами лед. На юге, там, где на горизонте возвышались горы, небо отливало светло-розовым, в воздухе парили серые тучки, но, хорошенько приглядевшись, он заметил, что они медленно окрашиваются темно-синим. Он наслаждался, бесцельно созерцая небо. Потом он снова вспомнил о ружье и пистолете, вернулся в кухню, отнес их в свинарник и завернул в мешковину. Затем взял патроны и положил их туда же. Теперь, решил он, можно приглашать жену и дочь. Он позвонит им из магазина и расскажет, что произошло. Но, может быть, стоит подождать до вечера или позвонить под конец дня? Он оделся и запер дом. Перед ним, вдали, широко раскинулись горы, а облака над горами вздымались фиолетовыми волнами с золотыми гребнями, в молочно-голубой воздушной стихии, высоко-высоко, но так четко, что по сравнению с ними он ощутил себя крохотной мошкой. По пути он никого не встретил. У магазина стоял один-единственный мопед.
Дверь в доме Цайнера была приоткрыта, в кухне его жена собирала детей в школу и как раз заплетала косички младшей дочери. Старик еще спал. Хозяйка дома стала ему улыбаться, как в прошлый раз. Муж в хлеву, сейчас придет. Потом она поставила перед ним чашку ромашкового чая и бутылку.
— Это сливовица, — пояснила она и снова занялась детьми.
Если она что-то и знала, то не подавала виду. Возможно, она избегала говорить о свадьбе, но не исключено, что просто все ее внимание сейчас занимали дети. Он наблюдал за ней, и ему нравились ее уверенные, решительные движения. В клетках чирикали волнистые попугайчики. Как раз когда дети выходили из дому, вернулся Цайнер.
На нем был рваный свитер в белую и зеленую полоску, на голове — охотничья шляпа. Лицо покраснело от ночных возлияний и утреннего воздуха.
Цайнер показал ему свой арсенал, хранившийся в спальне: ружье «монтекристо», двустволку-двойник для дроби и пули, штуцер и пистолет. Вчера-де привез штуцер из ремонта, объявил он. Под конец он добавил:
— А мы и не знали, что вы настоящий доктор.
Он зарядил одно ружье, поставил на предохранитель и спросил Ашера, не хочет ли он сходить вместе с ним на пруд.
— Хочу посмотреть, все ли там в порядке, — сказал он.
В поведении Цайнера Ашер не заметил недоверия. Внимательно наблюдая за Цайнером, он даже различал в его голосе почтительные нотки, но, возможно, это была только игра его воображения. Ашер сел в машину, собака улеглась у его ног, и они немного проехали по дороге. С одной стороны луга были покрыты инеем. Небо не утратило своих красок, вот только они посветлели, а кое-где даже поблекли.
Всю дорогу они молчали, пока не въехали во двор, расположенный ниже по склону. Они вышли из машины, и на них опасливо покосилась с крыльца маленькая круглолицая старушка в платке.
— Это моя мать, — представил Цайнер.
Он повесил ружье на плечо и первым стал спускаться в низину. Сначала за домом они вышли на глинистую тропку, обсаженную голыми яблонями. Лужицы затягивала тоненькая, прозрачная корка льда, которую Цайнер специально разбивал каблуком, чтобы услышать звон, с которым ломался хрупкий лед. Они сошли с тропки и продолжили спуск по крутому склону лу́га, осторожно, гладя под ноги, чтобы не упасть. Когда они снова вернулись на тропу, выяснилось, что ее так развезло, что они при каждом шаге проваливались в грязь. Было ясное, светлое утро. В низине виднелись два пруда, скрытые молочно-зеленым ледяным панцирем. По дороге Цайнер дал псу команду «шерш», в надежде поднять зайца, и пес тут же исчез в кустах. Оттуда вспорхнули две дикие утки, и, как только они опустились на пруды, Цайнер свистом подозвал пса. Длинные деревянные мостки, с которых кормили мальков, вели до середины одного пруда. Внезапно Цайнер замер, сорвал ружье с плеча и выстрелил. Ашер не понял, куда он метит, но в направлении выстрела какой-то зверь нырнул в воду и ушел под лед.