26
В деревню он вернулся на автобусе. По пути они притормозили на заправке, под светящейся сине-белой вывеской. Обычно он не замечал заправочные станции, даже когда на заправках останавливалась его жена, они казались ему само собой разумеющейся деталью пейзажа. Еще не стемнело, но проносившиеся мимо машины шли уже со включенными фарами. Он возвратился из города, где зима выдалась совсем бесснежной, и потому ему особенно бросились в глаза широко раскинувшиеся поля и луга, покрытые тонким слоем снега, на котором выделялись одинокие темные, голые деревья. Они поехали дальше, и он вскоре увидел пелену тумана, окутавшего равнину, точно белый газ. Кое-где над этой пеленой возвышались верхушки деревьев, потом она снова рассеивалась, чтобы опять сгуститься на земле, словно над утренним озером.
Перед тем как опять уехать в деревню, Ашер отправил свои инструменты и маленькую аптечку поездом. Цайнер пообещал забрать их на станции и отвезти к нему домой. Кое-где, снова глядя из окна автобуса, он замечал не снятые предвыборные плакаты, один раз даже на перевернутом стенде. Казалось, будто это последнее напоминание о спортивных соревнованиях или цирковом представлении, спортсмены или циркачи поехали дальше, оставив после себя следы, которые никто не потрудился уничтожить, потому что они никого уже больше не интересовали. Когда почтовый автобус остановился у трактира, Цайнера не оказалось. Ашер взял свой багаж, подождал и через площадь направился к доктору.
27
Когда он позвонил, доктор как раз собирался уезжать, а поскольку тот предложил отвезти его домой, Ашер сел в машину…
В сенях громоздились посылки, которые он отправил железнодорожной почтой, печь в кухне затопили, а вскоре пришел и Голобич, чтобы подбросить дров и сообщить ему, что у Цайнера сломался мотор, но они позвонили в трактир в Гляйнштеттене, чтобы сын вдовы забрал его на машине.
— А вы знаете, что колодец замерз? Если вам нужна вода, придется спуститься к соседу, я оставил для вас канистру в сенях.
— Хорошо. Передайте сыну вдовы, чтобы он меня больше не ждал.
Ашер сунул ему деньги в карман, а Голобич притворился, что ничего не заметил.
Старый сосед с сыном как раз выгружали железобетонные трубы. Заметив приближающегося Ашера, они с еще большим рвением принялись за дело, но едва он к ним обратился, как они положили трубы на землю и ответили на все его вопросы. Старик был среднего роста, с бородой, и почти все время улыбался. На нем был серый рабочий халат, черная шляпа с широкой зеленой лентой; сын был коренастый, с широким, круглым лицом и большими руками. Он провел его в дом и разрешил налить канистру. Тем временем в дверь постучали. Вошли двое из добровольной пожарной дружины, чтобы предложить билеты на бал пожарных. Старший из них, маленький человечек, у которого явно не хватало зубов, был пьян, шатаясь, бродил по кухне и, наконец, положил билеты на стол. Он был в униформе, в то время как другой, тихий толстяк, пришел в рабочем комбинезоне. Он предложил Ашеру купить большой плакат с крупными красными буквами, а когда тот отказался, пьяный схватил его за грудки и принялся объяснять, как он будет тушить дом соседа. Внизу в лощине есть пруд, примерно в двухстах метрах от дома. Они, мол, протянут по лощине рукав и подсоединят к нему насос. Важно знать, что именно горит. Если, например, загорелась хозяйственная постройка, то сначала нужно спасать жилой дом. Нужно следить, чтобы огонь не перекинулся на другие здания, поэтому самое разумное — предоставить горящую хозяйственную постройку ее судьбе и попытаться отстоять остальные. Толстый пожарный тем временем продал крестьянину два билета, Ашер тоже купил у него билет на бал, однако пьяный хотел продать старику еще два.
— Они ничего не купят, — сказал молодой крестьянин.
— Ах, так? А если дом загорится? Тогда разве не будете Бога благодарить, что у вас поблизости пожарная дружина? — горячился он, размахивая руками, а потом вдруг спросил у юноши, не он ли застрелил под Рождество лису.
Он-де об этом слышал. Крестьянин нырнул в соседнюю комнату и вернулся с очень красивой лисьей шкурой. Она доставала пожарному от подбородка до пяток, хвост у нее был большой и пушистый. Пожарник накинул ее на шею как боа и принялся расхаживать по кухне, вновь начав распинаться о пожаре. Между тем вернулись старый крестьянин с женой. Стараясь не смотреть на пожарного, старушка стала поливать белую примулу в горшке на подоконнике. «Она цветет и зимой», — сказала она, заметив, что Ашер за ней наблюдает.