Ирина Степановна тяжело вздохнула и ответила:
– Напрасно ты нас идеализируешь.
Женя усмехнулась:
– Уж мне ли вас не знать!
Ирина Степановна хотела было что-то сказать, нерешительно взглянула на дочь, но промолчала. Она чувствовала себя виноватой. Вырастила идеалистку! Слишком строга была к дочери в детстве.
***
11 февраля 2002 года
…Ненавижу, ненавижу! Обещали день рожденья! Я все сделала, как просили: не больше семи человек, квартиру вылизать, уроки заранее, тесто для медовика сама – пожалуйста! Я на все согласна, только разрешите. А они так загадочно улыбались: всё для тебя, только хорошо учись, только убери, только не разбрасывай, только пиши аккуратно, только, только, только! Всю неделю ломали голову, как от меня отделаться. Как я теперь в школе скажу, что все отменили! У папы сложная ситуация на работе! Можно подумать! Вот если бы он умер, тогда понятно! Лучше бы сразу сказали – обойдешься без праздника. Я бы ничего не ждала. Как теперь отменить! Я не пойду в школу.
***
12 февраля 2002 года
Мне 14 лет. Дня рождения не было. Писать не хочу!
***
15 февраля 2002 года
Папа подарил мне энциклопедию, двенадцатую по счету. Каждый год с двухлетнего возраста он дарит мне новую энциклопедию. Надо отдать ему должное – энциклопедия дорогая. Я думаю, когда мне исполнится восемнадцать, папа сложит мои шестнадцать энциклопедий в чемодан и скажет: «Вот твое приданное, любимая моя дочь. Бери его и иди в большой мир. С таким богатством тебе больше ничего не понадобится!» Лучше бы компьютер купил.
А я их продам, эти проклятые энциклопедии! Хоть какая-то польза от них будет. Ненавижу!
***
21 марта 2002 года
Отпраздновать мой день рождения мне не разрешили. И к Карасевой не пустили. Ну что ему стоило отпустить меня на этот день рождения! Сегодня воскресенье! Я почти все уроки на завтра сделала. Я бы ночью доучила историю и английский. Все бы успела. Весь класс ходил в кафе и меня в первый раз пригласили к Карасевой! Может, что-то бы изменилось…
Перед ней все девчонки заискивают. Одна я знаю чего она стоит на самом деле – тупая, безмозглая дура. Всегда списывает. Дура, дура, корова! Если бы не ее родители, так никто бы с ней не дружил. Все с ней дружат только потому, что у нее всегда деньги есть, она и в магазине может что угодно купить и в парке прокатить и в кафе сводить. Ну и что! Ну и пусть из-за денег! Я бы тоже унижалась, когда все, то не обидно. Зато я всю жизнь в гордом одиночестве. Меня уже вообще перестали замечать, как приведение! Отцу денег на подарок Карасевой жалко, наверное, стало!
***
А может быть все правильно? Я же знаю, что меня она пригласила только заодно со всем классом. Лично ко мне она не обращалась. Ну и не надо!
***
9 сентября 2002 года
Все плохо. Не так как всегда, а очень-очень плохо! Чтобы я ни делала, все получается ужасно. Я раскрыла Карасевой секрет, самый большой свой секрет. Я думала, это нас сблизит. И она была такая внимательная, разговаривала только со мной, оставила всех своих подружек, сказала, что у нас с ней столько общего, я особенная, не такая как все, со мной интересно говорить, я могу сопереживать и умею хранить тайны. И мы поделились самыми главными своими секретами, она мне рассказала, что любит Андрея Т. из 8 класса, а я ей сказала, что люблю Славу. А оказалось, что девчонки поспорили, в кого я влюблена, и подслушивали наш разговор в раздевалке. Они смеялись и называли меня – сексигел. А Слава сказал, что такой подлости от меня не ожидал, я его подставила, потому что пацаны над ним теперь прикалываются, а моя влюбленность для него «западло». Как мне теперь в школу ходить? Я больше не пойду в школу никогда!!!
***
19 октября 2002 года
Ну почему я такая тупая! Может быть, я болею какой-нибудь серьезной болезнью, которая проявляется очень медленно, но не излечима. Так бывает: человек мучается, сильно устает, плохо выглядит, ничего не успевает, а на него все только орут, что он идиот и лентяй, а он потом раз – и умирает и все сразу: «Ах, как мы были несправедливы и жестоки». Но уже ничего нельзя вернуть назад. Если бы так со мной случилось, то папа до конца своей жизни мучился бы. А может быть нет. Может, я им на самом деле не родная, и они раскаиваются, что в детдоме взяли худшего ребенка, чем могли? Там выбор большой, а они опростоволосились.
Ну что он так на меня орет? Ну не могу я запомнить этих Людовиков и Генрихов. Что за имена дурацкие – Урбан – это же не имя, а издевательство! Пока читаю историю все понятно, а как только на отца глаза подниму, так сразу все забываю. Я плачу, а он орет: «Пока все не выучишь спать не ляжешь!» Даже в воскресенье выспаться не дает – учи-учи!!!